Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
СЕВЕРНЫЙ (АРКТИЧЕСКИЙ) ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. Ломоносова
ГЛАВНАЯ НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КООРДИНАЦИЯ ЭКСПЕДИЦИЙ
2008-2011 (Русский Север)

ПУБЛИКАЦИИ

УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Расписание занятий

  Очное отделение   Заочное отделение

  Магистратура

  Аспирантура

ПРОЕКТЫ

ТОПОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ АРХИВА

ФОЛЬКЛОР В СЕТИ ИНТЕРНЕТ

ПУБЛИКАЦИИ / Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология: Материалы V Международной школы молодого фольклориста (6 – 8 июня 2001 года) / Отв. ред. Н.В. Дранникова. – 2002. – 168 с.

« вернуться к содержанию

Тучина О.А. (Архангельск) Пинежский свадебный обряд: мотивы и образная система причитаний

Причитания – один из древнейших поэтических жанров фольклора. К.В.Чистов так определяет их: «Это элегические ламентации (жалобы, плачи), которые считались традиционно-обязательными элементами некоторых семейных обрядов, преимущественно связанных с трагическими обстоятельствами и исполнялись женщинами»[i]. Жанр причитаний появился еще в эпоху, когда людям были присущи мифологические, анимистические и магические представления, которые легли в основу специфической поэтики причети. С течением времени подобные представления претерпевали изменения либо совсем утрачивались, сохранившись на уровне поэтической образности и символики. Некоторые исследователи считают, что причитания имели магический смысл и предназначение – обезопасить себя от таинственного существования смерти, от вредных воздействий покойника (или «лиминального существа»[ii]), позже стали служить выражению человеческих чувств. Таким образом, причеть теряет свой мифологический и эпический характер, приобретая лирические элементы, смешанные с бытовыми явлениями. Жанр причитаний генетически связан с древними обычаями и первоначально возник в похоронном обряде. Это объясняется пониманием свадебного обряда как «условных похорон», в основе которого лежит идея смерти невесты в одном качестве и возрождении в другом. На это указывал В.Я.Пропп: «Сказка сохранила следы некогда широко распространенного обряда посвящения юношества. Основным содержанием его был как бы переход в новое состояние, в иную, более зрелую возрастную категорию, и это в ряде случаев понималось как временная смерть»[iii].

В науке существует устойчивое мнение о развитости севернорусских причитаний с их специфическими особенностями и формами в сравнении с другими восточнославянскими регионами. Они характеризуются большой степенью сохранности и архаичности. Свадебные причитания – это тексты, исполняемые невестой, охватывающие близкий ей круг тем, описывающие ее переживания и чувства. От похоронных их отличает большая условность и вариативность стереотипных формул и тем в пределах одного текста и обряда. Это обусловлено тем, что они были не только естественным выражением трагических переживаний, но и способом выражения определенной обрядовой роли. Ориентируясь на ритуальную сторону обряда, К.В.Чистов подразделил первый тип причитаний на сговоренные, гостибные, баенные, собственно свадебные и плачи прощания с «красотой»[iv].

В своем исследовании мы использовали публикации свадебного обряда, зафиксированного Н.П.Колпаковой в 20?е годы XX века, которые были напечатаны в книге «Крестьянское искусство СССР», записи фольклорных экспедиций МГУ в Пинежский район в 1970?е годы, а также богатейшие материалы архива лаборатории фольклора Поморского государственного университета, собранные с 1998 – 2000 годы[v]. Нами поставлена задача – проанализировать образную систему, мотивы причитаний на материале пинежского свадебного обряда в фольклорно-этнографическом аспекте. Мы предприняли попытку выяснить происхождение и первоначальный смысл устойчивых мотивов и образов через призму обрядов и ритуалов, которые они сопровождают. Мотив понимается нами как структурообразующий элемент сюжетостроения причитаний, обладающий исторически сложившимся устойчивым значением.

В свое время К.В.Чистов отмечал, что «в севернорусской традиции в отличие от южнорусской и сибирской в большей степени развита растительная символика и отчасти символика птиц»[vi]. Попробуем доказать это утверждение и рассмотрим элементы растительной символики в текстах причитаний пинежского свадебного обряда. Для русского свадебного обряда и свадебной лирики самым распространенным является образ «дерева». Сюжетные мотивы с ним как в песнях, так и в причитаниях достаточно разнообразны. В лирических песнях их встречается гораздо больше, чем в причитаниях, где они представлены в редуцированных формах таких, как «темный лес», «дремучий лес», а также в устойчивых сочетаниях «дубовые столы», «дубовые полы». По народным представлениям, лес, чащоба – нечистое место, где обитают представители «иного» мира. Этим можно объяснить появление такого сюжета:

Уж и к родимому моему брателку 

Уж злые люди находили… 

В белу грудь ему поподали, 

В темный лес его заводили, 

В сырой бор да приводили 

(Колпакова. С. 125)

Дуб в народном сознании соотносился с культом духов предков, отсюда в доме невесты и «столы дубовые», и «полы дубовые». Следующий сюжетный мотив восходит к апотропейным свойствам березы и ели, охраняющим невесту от вторжения жениха – представителя «чужого», а значит, опасного для нее мира:

Уж вы девушки-подружки, 

Уж вы батюшку да попросите… 

Пусть он засеке да путь дорожечку 

Уж и ельничком, и березничком, 

Чтоб молодцу не проехать. 

(ОПП. С. 56)

Распространено также сравнение девушки-сговорёнки с засушенными цветами:

…На льду меня подломили, 

На цвету да обронили, 

На корню да подсушили. 

(ОПП. С. 39)

«Сухой» актуализирует сему «мертвый», а мы знаем, что просватанная девушка условно умирает в прежнем своем качестве, поэтому такое уподобление оправдано для мифологического мышления. Растительная символика присутствует в примерах наших причитаний, но достаточно опосредовано.

Одной из особенностей поэтики причитаний является наличие устойчивых метафорических замен некоторых слов и терминов родства. Они появляются в результате запретов, наложенных, по древним представлениям, для того, чтобы уберечь невесту и других участников свадьбы от воздействия злых сил (исходящих от стороны жениха, самой невесты). В связи с этим отметим в причитаниях следующие обращения:

Ох, ясненькой соколочек, 

Сизонький да голубочек, 

Да любимый мой брателко… 

Уж и бела моя да лебедушка, 

Уж и сиза моя да голубушка, 

Любима родима да сестричушка… 

(ОПП. С. 57)

Как мы уже отмечали, в свадьбе есть целый ряд ритуально-магических элементов, связанных с неузнаванием лиминального существа (переодевание, изменение прически). Высшей формой изменения явилось оборотничество, основанное на мифологических представлениях. Такой способ превращения сохранился в фольклорных жанрах, в том числе и в причитаниях. Проиллюстрируем этот мотив:

Полетай-ка, моя молодость, 

Во сыры боры, да во темны леса, 

Сядь-ка, да моя молодость, 

На саму на вершиноцку… 

(Колпакова. С. 134)

Заместительной жертвой, умирающей вместо невесты, выступает «девья красота», олицетворяющая ее молодость и девичество. Поэтому ее «воля» птицей улетает «во сыры боры», т.е. умирает. Мы уже упоминали, что «расплетание косы» невесты – способ изменения ее статуса, также символизирует ее смерть в прежнем состоянии. Так, во время расплетания косы она причитает:

Уж я мочила русы волосы, 

Уж и ключевой водой да холодной, 

Уж я сушила-то русы волосы, 

Уж я на крылечке да на солнышке… 

(ОПП. С. 49)

Волосы – средоточие жизненной силы человека, отсюда сушить их – значит уменьшать жизненную силу, сделать мертвыми, а вода (слеза) способна оказать оживляющее действие. Таким образом, действия с волосами олицетворяют умирание невесты и ее возрождение.

Символика брака, как перехода, реализуется в описании различных действий в текстах причитаний. Например, мотивы насилия:

Уж ко мне смело приходили, 

Уж на праву ножецку наступили, 

Уж за трубчату косу да захватили, 

Уж и белу личушко да пристыдили, 

Уж уста сахарны да осквернили. 

(Колпакова. С. 131)

Причитания – жанр, исполняемый невестой и, следовательно, отражающий ее состояние, как лиминального существа. Обращаясь к подругам, невеста отмечала свою непохожесть на них:

Уж вы по лавочкам, да по крупочкам, 

Да рядочками по скамеечкам. 

Только одна я закручинилась 

Уж среди пола дубового, 

Уж стою я убиваюся и стою расшибаюся… 

Дойдите до меня доступитеся, 

Доступитеся да не страшитеся. 

(ОПП. С. 39)

Эти мотивы появились из представлений о невесте, принадлежащей к другому миру и способной навредить другим или пострадать самой. В причитаниях есть указания на возрастные и социальные изменения статуса невесты:

Уж я иду да не по-старому, 

Уж я иду да не по-прежнему. 

(ОПП. С. 39)

Мотив ритуальной слепоты, как признак принадлежности к иному миру, отразился в следующей строке:

Ох, темнешенько, девушки, тошнехонько… 

(ОПП. С. 41)

Нечистота невесты, ее связь с иным миром, отрицательно влияет на все окружающее, по представлениям древних. Это нашло отражение в поэтике причитаний:

Уж я лесом шла, да фойка машется, 

Уж я лугом шла, да травка клонится, 

Я горами шла – песок сыплется, 

Уж я берегом шла – камень валится. 

(Колпакова. С. 121)

Подчеркнутая неряшливость, истрепанность внешнего вида невесты связаны с ее переходным состоянием. Соотнесем это с обычаем на похоронах рядиться в ветхую одежду, отражавшую идею смерти[vii]:

У меня платье измято, 

У меня буйна головушка потрепана… 

Обуточки я много истоптала, 

Одеждушки много истрепала. 

(ОПП. С. 70)

Немощь, бессилие невесты в образной системе причитаний обусловлена идеей смерти ее в прежнем статусе:

Уж не несут ли меня ноги резвые, 

Не ведут ли да оци ясные… 

(Колпакова. С. 128)

Древние представления о мифологическом делении мира на «свой» и «иной» играли большую роль в свадебном ритуале. Сваты считались представителями «оборотного лица», поэтому, когда они приезжали в дом невесты (переходили границу миров), в качестве опознавания использовался звуковой код (шум, звон, стук) как профилактическое средство от нечистой силы. Этот элемент обряда претворился в текст причитаний:

Что у вас были за гости? 

Звонко-громко да приезжали? 

(ОПП. С. 35)

Очень часто в причитаниях встречается образ воды. Вода – одна из стихий мироздания – имеет разнообразные свойства: с одной стороны, связана с потусторонним миром (река – путь в «иной» мир), с другой – источник жизни, несет идею возрождения (сравним с функциями живой и мертвой воды в сказках). Подобные представления нашли свое отражение в образной системе причитаний. Слезы невесты символизируют ее смерть в одном качестве и возрождение в другом:

Уж во слезах я во горючих, 

Уж во горючих я да во великом, 

Уж не бежат у меня горючие слезы, 

Уж побежали они да не вовремя… 

Уж натекутся они да реками, 

Уж набежатся они да ручьями. 

(ОПП. С. 39)

Также в свадебном обряде имели место причитания невесты-сироты, обращенные к покойным родителям. Здесь реализуются древние магические представления славян о смерти, которые верили в идею бессмертия и связи мира живых и мира умерших, способных помогать друг другу:

Пробудился бы родитель мой татонька. 

Раскололась гробова доска. 

Открылись белы саваны. 

Размахнулись белы рученьки. 

Открылись очи ясные. 

Проговорили уста сахарные. 

(Колпакова. С. 159)

так, мы рассмотрели мотивы и образную систему причитаний пинежского свадебного обряда с точки зрения генезиса и обрядовых функций. Сделаем основные выводы. Мы увидели, что причитания – наиболее устойчивый и древний жанр свадебной лирики, который в большей степени отражает генетическую связь свадебного и похоронного обрядов. Эта связь сохранилась на уровне образов, символики и мотивов причитаний, возникших на основе мифологических представлений о свадьбе как умирании невесты в одном качестве и возрождении в другом. Для раскрытия образа невесты как лиминального существа используется мотив ритуальной слепоты, немощи, ветхости одежды и непохожести на других. Примечательно, что в пинежских причитаниях, как и севернорусских в целом, встретились элементы растительной и орнитоморфной символики, в большей степени присущие свадебной лирической песне. Растительная символика реализуется в таких мотивах, как невеста – засушенный цветок, увод невесты в лес дремучий, а орнитоморфная – в устойчивых метафорических заменах (белый лебедь, ясный сокол) и персонификации «девьей красоты» в птицу. Нам встретились как ритуальные причитания, маркирующие определенный этап обряда (баенные, сговорные, причитания во время расплетания косы), так и лирико-повествовательные, отражающие общее эмоциональное состояние невесты, которые исполнялись в любой момент обряда. Причитания являлись неотъемлемой частью сложного свадебного комплекса и выполняли свои обрядовые функции. Во-первых, они передавали настроение и состояние невесты, во-вторых, выполняли ритуальную функцию, отражая определенные этапы обряда и отношение к ним участников. А в-третьих, несли психотерапевтическую функцию, облегчая тяжесть перехода невесты в другую половозрастную группу. Эмоциональное состояние невесты и трагизм ситуации раскрывался при помощи особых поэтических и языковых средств, а также общей тональности причитаний. В целом, пинежские свадебные причитания сохранили древнюю структуру и функции, а также поэтическую образность и традиционные мотивы причитаний.

Примечания

[i] Чистов К.В. Причитания у славян и финно-угорских народов // Обряды и обрядовый фольклор. – М.: Наука, 1982. – С.104.

[ii] Андреев Н.П., Виноградов Г.С. Русские плачи // Причитания. – Л., 1937. – С.13. (Биб-ка поэта).

[iii] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Морфология волшебной сказки: Собрание трудов. – М.: Лабиринт, 1998. – С.141.

[iv] Чистов К.В. Русская причеть // Причитания. – Л.: Сов. писатель, 1960. – С.39–40.

[v] Колпакова Н.П. Свадебный обряд на реке Пинеге // Крестьянское искусство СССР. Вып. 2. Искусство Севера. – Л., 1928; Обрядовая поэзия Пинежья. (Русский традиционный фольклор в современных записях). – М.: Изд?во МГУ, 1980; Фольклорный архив Поморского государственного университета. – Фонд 14. – П. 303, П. 311, П. 312, П. 263.

[vi] Чистов К.В. Русская причеть // Причитания. – Л.: Сов. писатель, 1960. – С.39–41.

[vii] Бернштам Т.А. Свадебный плач в обрядовой культуре восточных славян XIX–XX вв. // Русский Север. – Л.: Наука, 1972. – С.143.

Список сокращений

Колпакова – Колпакова Н.П. Свадебный обряд на реке Пинеге // Крестьянское искусство СССР. Вып. 2. Искусство Севера. – Л., 1928. – С.117–187.

ОПП – Обрядовая поэзия Пинежья. (Русский традиционный фольклор в современных записях). – М.: Изд?во МГУ, 1980. – С. 33–86.

Авторизация
Логин
Пароль
 
  •  Регистрация
  • 1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ

    2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера

    Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!

    © Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта

    © Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта

    © Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта

    Контакты:
    Россия, г. Архангельск,
    ул.  Смольный Буян, д. 7 
    (7-й учебный корпус САФУ),
    аудит. 203
    "Центр изучения традиционной культуры Европейского  Севера"
    (Лаборатория фольклора).  folk@narfu.ru

    E-mail:n.drannikova@narfu.ru

    Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
    и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
    Руководитель проектов
    Н.В. Дранникова

     

    Rambler's Top100

    Наши партнеры:

    Институт мировой литературы РАН им. А.М. Горького

    Отдел устного народно-поэтического творчества
    Института русской литературы
    (Пушкинский дом) РАН

    Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова

    UNIVERSITY OF TROMSØ (НОРВЕГИЯ)

    Познаньский университет имени Адама Мицкевича (Польша)

    Центр фольклорных исследований Сыктывкарского государственного университета

    Центр гуманитарных проблем Баренц Региона
    Кольского научного центра РАН

    Институт языка, литературы и истории КарНЦ РАН

    Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН

    Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник КИЖИ

    Министерство образования, науки и культуры Арханельской области

    Архангельская областная научная библиотека им. Н.А. Добролюбова

    Отдел по культуре, искусству и туризму администрации МО
    " Пинежский муниципальный район "

    Институт математических и компьютерных наук Северного (Арктического) федерального университета имени М.В. Ломоносова

    Литовский эдукологический университет