ПУБЛИКАЦИИ / Статьи / Н.В. Дранникова. Новые материалы к изучению мифологического пространства Кенозерья *
В последнее время появилось много работ, посвященных народной мифологии (Е.Е. Левкиевская, Т.А. Новичкова, С.И. Дмитриева и др.) [1]. Тексты мифологических рассказов, записанные на Кенозерье в начале 2000-х годов, были опубликованы Н.П. Ведерниковой [2]. Цель нашей статьи - анализ особенностей восприятия жителями Кенозерья природных объектов этого региона. Поставленная цель определяет следующие задачи: анализ 1) устной повествовательной традиции Кенозерья, которую представляют современные мифологические рассказы (былички, поверья) и предания и 2) обрядовых практик, связанных с почитанием местных святынь.
Былички относятся к области архаического фольклора. При этом в отличие от ряда других традиционных жанров, они продолжают активно бытовать и в настоящее время. В последние десятилетия значительно увеличилось число их записей. Этот факт отчасти можно связывать со снятием негласных запретов на собирание и изучение текстов, относящихся к религиозно-мифологической сфере. Если многие годы этот материал игнорировался собирателями, то сейчас он активно записывается. За последние 20 лет участниками фольклорных экспедиций Московского государственного университета, Института этнологии и антропологии РАН (Москва), Поморского государственного университета (Архангельск), Института языка, литературы и истории РАН (Петрозаводск) и др. на территории Архангельской, Вологодской, Кировской областей и Карелии было записано несколько тысяч быличек. Среди них рассказы о леших, домовых, водяных, порче и колдовстве и др.
В июле 2005 г. на территории Кенозерского национального парка работала фольклорная экспедиция Поморского государственного университета. Были обследованы деревни Вершинино, Рыжково, Федосово, Самково, Карпова и др., опрошено 70 исполнителей. Результаты экспедиции позволили выделить основные этнокультурные тенденции этого региона. Материалы экспедиции находятся в архиве Центра изучения традиционной культуры Европейского Севера Поморского государственного университета (папка № 500) и составляют 400 листов (далее - ФА ПГУ. П. 500).
Озерная специфика проживания наложила отпечаток на традиционную систему верований кенозер. Общерусские мифологичесие персонажи имеют локальные особенности. Среди них преобладают духи природы: русалка, лесовик (леший), водяник, змеи, пребывание последних здесь связывают исключительно с водой. В меньшей степени распространены рассказы о домовом (жихаре), дворовом и байном. Каждый из названных нами персонажей имел свои функции и осуществлял патронаж над определенной частью культурного и природного ландшафта.
В славянских народных верованиях русалка связана с миром мертвых. Д.К. Зеленин относил этот персонаж к "заложным" покойникам, умершим неестественной смертью [3]. Материал Кенозерья свидетельствует о том, что этот персонаж имел здесь широкое распространение (записано более 30 рассказов). Кенозерский образ русалки не соотносится с севернорусской мифологической традицией. На Русском Севере и в Поморье рассказов о русалках почти не было. По представлениям жителей Кенозерья, русалка может быть духом-покровителем святой рощи. В записанных нами рассказах часто встречается мотив о том, как русалка расчесывает волосы около святой рощи, что, по утверждению местных жителей, является предсказанием какого-то несчастья [А.Н. Губина, 1926 г. р., д. Самково; А.Г. Шишкина, 1921 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 40, 42;]. Предсказание - одна из функций всех духов. Все они традиционно называются "покровителями" какого-нибудь локуса. В исследованном нами регионе русалка предсказывает людям [4]. В кенозерской традиции наблюдается наложение мотивов, а логика традиции своя.
В современной кенозерской культуре сохранилась традиция обращаться за помощью к духам-хозяевам. Чтобы хорошо ловилась озерная рыба, кенозеры задабривали водяника. Для этого ему варили яйцо и пекли хлеб-двинянку (двинянка - сочень с ячменной крупой, житник. - Н. Д), которые отправляли в плавание по озеру. Вероятно, этот обычай восходит к обряду кормления воды хлебом.
Озерное местоположение кенозерских деревень оказало влияние на характер сюжетов мифологических рассказов, бытующих в этой местности: например, ребенка, отданного лешему неосторожным словом, девять дней носит по озеру на плоте [2005, М.А. Потапова, 1950 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, №. 10]. В регионах, где водные артерии не играют такой роли, как на Кенозере, в частности, в текстах, записанных на Пинеге, ребенок блуждает в лесу [5]. В традиционной картине мира кенозер главную роль играют образы, восходящие к мифологическим хозяевам стихии воды, - это русалки и водяные (водяники). Определенную аналогию этому явлению можно обнаружить в Поморье, о чем свидетельствуют результаты нашей экспедиции в село Зимняя Золотица (2001 г.) [6].
На обследованной нами территории к домашним духам относятся жихарь (домовой), дворовой и байный. В кенозерской мифологической прозе чаще встречаются следующие мотивы, связанные с этими персонажами: байный пугает человека, моющегося в бане после 12 часов; жихарь предсказывает будущее хозяину дома, в котором он живет, и др. Они имеют широкое распространение и в других регионах России.
Мифологическая традиция юго-запада Архангельской области и ее северо-востока имеют существенные различия. На юго-западе (Кенозерье) существуют суеверные рассказы о специфических мифологических персонажах - змеях [7], которые якобы плавали у деревни Тарасово [2005, П.Н. Ножкина, 1923 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 25]. Образ змей отсутствует в северо-восточных районах Архангельской области. Исполнители пытаются объяснить, почему в современном мире данные персонажи не столь значимы, как раньше. Они говорят: "Сейчас все загажено бензином - их невидно" [2005, З.И. Кузнецова, 1935 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 160]. Мотивационная рефлексия исполнителей имеет характерную локальную метку и объясняется озерным расположением этого региона.
Функционирование магической практики предполагает существование магически маркированных личностей - колдунов / ворожих, которые, по народным представлениям, тяжело умирают. Широко распространены заговоры, или статьи. Они, как и в других обследованных нами регионах, были обрядовыми и повседневными.
В Кенозерье не развита историческая повествовательная традиция: практически нет рассказов о первопоселенцах и чуди, хотя топонимика свидетельствует о сильном прибалтийско-финском субстрате на его территории. Исключение составляет предание о первых жителях населенных пунктов Вершинино и Тырышкино - Шишке и Тырышке [З.И. Кузнецова, 1935 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, №. 4]. Одна из частей села Вершинино называется Шишкино, ее будто бы основал Шишка; деревня Тырышкино, основателем которой, по народным представлениям, был Тырышка, находится в южной акватории Кенозера, в нескольких десятках километров от Вершинино. Текст о Шишке и Тырышке был записан нами в виде неразвернутого наарратива. Ни один из опрошенных нами исполнителей не мог объяснить, почему в тексте объединяются имена двух этих персонажей.
В современном кенозерском фольклоре произошла мифологизация образа чуди. Во время нашей экспедиции всем местным жителям мы задавали одни и те же вопросы: "Кто такая чудь?", "Помните ли Вы рассказы о чуди, существовавшие в этой местности?" и др. Только один из исполнителей знал, что чудь это народ, живший на этой территории до прихода русских [2005, М.А. Потапова, 1950 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 101]. Остальные - считали, что чудь это разбойники [2005, А.И. Тишнева, 1923 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 114] или же относили ее к области мифологических персонажей и объединяли с русалками и водяными [2005, А.Н. Губина, 1926 г. р., д. Самково; З.Д. Губина, 1936, д. Вершинино, ФА ПГУ П. 500, № 115-116] . Память о чуди практически растворилась. Лишь некоторые из исполнителей могли как-то идентифицировать чудь. Отметим, что еще в 1920-е гг. чудью здесь пугали непослушных детей [8].
В Кенозерской экспедиции нами были записаны следующие "чудские" предания: о том, как чудь предсказывает пожар; о том, как чудь крадет коров; о том, как местные жители находили глиняные игрушки, которые, по их мнению, принадлежали чуди; и о том, что в деревне жила женщина по прозвищу Цобойда, которую считали потомком чуди, т. к. она сильно цокала [9]. Прозвище, как и само слово чудь, в речи жителей некоторых районов Архангельской области приобрело значение ругательства. "Воспоминания" о чуди относятся к двум деревням Кенозерского сельсовета - Самково и Глазово. Описание чуди в этих повествованиях напоминает "портреты" нечистой силы: из леса выскочила, вся такая в черном, лицо черное, волосы по ветру летят, глаза дикие …[2005, А.Н. Губина, 1926 г. р., д. Самково, ФА ПГУ П. 500, № 125]. Все исполнители отмечали длинные волосы чуди. В кенозерских рассказах чудь выполняет функции, свойственные в народной прозе мифологическим персонажам: предсказывает пожар, чудесным образом бросает через реку головни, от которых ровно через год в другой деревне начинается пожар, крадет коров и т. п.
Записанные нашей экспедицией рассказы имеют сюжетные мотивы, отсутствующие в "Указателе преданий Европейского Севера о чуди" Ю.И. Смирнова и в "Указателе типов, мотивов и основных элементов преданий" Н.А. Криничной [10]. Это объясняется тем, что в народном сознании чудь утратила исторические черты и обрела мифологический характер, что сказалось и на характере повествования. Некоторые кенозерские рассказы о чуди эксплицируют жанровые признаки мифологических рассказов. Рассказы содержат "ссылки на предков", подтверждающие их истинность: старые люди говорили…; вот бабки сидят разговаривают, старые были, у меня мать неграмотная была с 12-го года, а тут для меня уже бабки древние были… и. т. п.
Отсутствие на территории современного Кенозерья сюжетно развернутых исторических нарративов и присутствующая в них мифологизация образа чуди свидетельствуют, что историческое самосознание местного сообщества недостаточно развито. Историко-культурная память является частью локальной идентичности. Материалы нашей экспедиции позволяют сделать вывод о том, что местное сообщество не имеет своего самоназвания (эндонима), что, в свою очередь, свидетельствует о низком уровне локальной идентичности кенозер [11].
Но в то же время на Кенозерье наблюдается развитое религиозно-мифологическое сознание местного сообщества. Здесь находится большое количество почитаемых объектов (священные рощи, камни, часовни, кресты), существовали обрядовые практики, связанные с почитанием священных рощ. В рощах ставили кресты, посвященные определенной иконе. В деревне Шишкино в одной из таких рощ стоит крест с иконой Тихвинской Божьей матери (Тифинска). На крест местные жители вешали пелены (полотенца и кокошники). Сами информанты объясняли, что они ходят к крестам по завету, жертвуют, чтобы Господь простил их. В рощах находились священные озера, из которых надо было умыться при их посещении. В праздничный день, посвященный иконе, находящейся в святой роще, деревенские женщины устраивали крестный ход, шли в рощу босиком, бросали в священные озера деньги. Считалось, что из рощи нельзя ничего брать, а также - собирать в них ягоды и грибы. Иконы на крестах, находящиеся в святых рощах, обливали водой, впоследствии этой водой мыли заболевшего ребенка [2005, А.Г. Шишкина, 1921 г. р., д. Вершинино; [2005, П.Н. Ножкина, 1923 г. р., д. Вершинино; З.И. Кузнецова, 1935 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 206-210].
Не только озера, находившиеся в святых рощах, наделялись сакральными свойствами. Сакральный статус имело само Кенозеро [2005, З.И. Кузнецова, 1935 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, №. 3]. Считали, что когда идешь от озера, то нельзя оглядываться на него. В озере крестили детей. Существовал обычай оползать на коленях Макарьевское озеро (по завету) [2005, А.Г. Шишкина, 1921 г. р., д. Вершинино; М.В. Капустина, 1927, д. Вершинино; П. 500, № 250]. Макарьевское озеро находится в северо-восточной части Кенозерского национального парка, между Кенозером и Лекшмозером. Ранее этот обычай имел широкое распространение. Наши наблюдения подтверждает свидетельство о существовании этого обряда, опубликованное Н.М. Ведерниковой. В записи, сделанной ею от А.Ф. Селуяновой, 1910 г. р., в деревне Семеново исполнительница говорит о том, что, если у человека болели ноги, существовал завет оползать вокруг озера на коленях три километра [12].
В 1908 г. писатель М.М. Пришвин обнаружил обряд "оползания" святынь на берегу реки Ветлуги [13]. Сведения об оползании знаменитого озера Светлояр содержатся в трудах писателей П.И. Мельникова-Печерского, В.Г. Короленко. Подобные обычаи были описаны и исследованы Н.И. Толстым [14]. Воспоминания об этом обряде зафиксировала в 2003 г. фольклорная экспедиция МГУ под руководством А.В. Кулагиной [15]. Вокруг Кенозера существовали и другие озера, связанные, по народным представлениям, с нечистой силой: считалось, что нельзя смотреться в черные лесные озера [2005, З.И. Кузнецова, 1935 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 141].
В последние годы в данной местности стали возникать новые почитаемые объекты, например, появилась сосна, которая находится около дороги между селом Вершинино и деревней Почей. Проезжающие мимо сосны завязывают на ней узелки с целью исполнения своего желания. Сосна стала своеобразным деревом исполнения желаний - современным аналогом кенозерской священной рощи. Отмеченное нами явление носит универсальный характер и встречается во многих странах [16].
Среди почитаемых природных объектов высокий иерархический статус имеют камни, обычно отличающиеся по каким-то признакам от других камней. К камню на Мамонове ходили, если болели экземой. Камень был довольно необычным по форме: в нем находилось углубление с водой. Местные жители считали, что эта вода небесна(я). Около села Конева стоит Конь-камень, с которым связана целая группа эсхатологических легенд [2005, М.А. Потапова, 1950 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, №. 95-99].
Широкое распространение среди населения Кенозерья имеют легенды с сюжетообразующим мотивом "наказание за непочитание святынь". Приведем несколько примеров. Некий Колька Ломтев сбросил с церкви колокола - после чего его будто бы парализовало. Мужчину, нарубившего лес из святой рощи на строительство своего дома, также впоследствии парализовало. Вор, который на Порженской украл иконы, ослеп прямо в церкви, а затем уже не мог выйти из нее и т. д. Исполнительница, рассказывавшая об этом, утверждала, что сама видела кровь преступника на стенах церкви [2005, М.А. Потапова, 1950 г. р., д. Вершинино, ФА ПГУ. П. 500, № 40].
"Фольклорная традиционная культура в своем конкретном наполнении всегда региональна и локальна" [17], - писал Б.Н. Путилов. Мы постарались представить картину бытования той части современной локальной кенозерской фольклорной традиции, которая связана с мифологическими представлениями и сакральным пространством. Особенностью культурного ландшафта этого ареала является большое количество сакральных мест, сохранность обрядовых и магических практик, связанных с почитаем различных природных объектов. Большое место в нем занимают духи-хозяева воды, что вызвано географическим положением Кенозерья.
Местное население исследованного региона имеет развитое религиозно-мифологическое сознание, но не осознает себя самостоятельной локальной группой, о чем свидетельствует отсутствие самоназвания и недостаточно развитая историко-культурная повествовательная традиция. Тем не менее, с исследовательской точки зрения, Кенозерье является специфическим регионом с интересными этнокультурными традициями и представляет один из локальных вариантов севернорусской фольклорной культуры
[1] Левкиевская Е.Е. База данных "Славянские мифологические персонажи" как способ классификации мифологической системы // Проблемы структурно-семантических указателей. М., 2006. С. 136-144; Новичкова Т.А. Русский демонологический словарь. СПб., 1995; Дмитриева С.И. Мифологические представления русского народа в прошлом и настоящем (Былички и рассказы об НЛО) // Современная российская мифология. М., 2005. С. 133-158.
[2] Кенозерские сказки, предания, былички / Вступ. ст., сост., примеч. Н.М.Ведерниковой. М., 2003.
* Впервые статья была опубликована см.: Дранникова Н.В. Новые материалы к изучению мифологического пространства Кенозерья // Традиционная культура. М., 2007. № 4.
[3] Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М.: Индрик, 1995.
[4] Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин (публикация Н.Л. Новиковой, Г.Н. Зиновьевой) www.ruthenia.ru. А. III. Русалка. 24*. Русалка предсказывает беду.
[5] Дранникова Н.В. Материалы к Пинежскому этнодиалектному словарю // Живая старина. 2000. N 1 С.45-47.
[6] Дранникова Н.В. Фольклорная экспедиция Поморского университета в село Зимняя Золотица // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Материалы IV Междунар. школы молодого фольклориста (Архангельск, 6-8 июня, 2002 г.). Архангельск, 2002. С. 83-92.
[7] Козлова Н.К. Восточнославянские мифологические рассказы о змеях. Систематика. Исследование. Тексты. Омск, 2006.
[8] Агеева Р. Страны и народы: происхождение названий. М.: Наука, 1990. С.86.
[9] ФА ПГУ. П. 501. Зап в 2005 г. от А.Н. Губиной, 1926 г. р.; М.А. Потаповой, 1950 г. р. в д. Вершинино, Плесецкий р-н. [10] Криничная Н.А. Предания Русского Севера. СПб., 1991; Смирнов Ю.И. Предания Европейского Севера о чуди // Литература Сибири. Памяти Александра Бадмаевича Соктоева. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2001. С. 55 67.
[11] О связи между степенью развития локальной идентичности сообщества и степенью развития повествовательной традиции мы пишем в своей книге. См.: Дранникова Н.В. Локально-групповые прозвища в традиционной культуре Русского Севера. Функциональность, жанровая система, этнопоэтика. Архангельск: Изд-во Помор. ун-та, 2004.
[12] Кенозерские сказки, предания, былички / Вступ. ст., сост., примеч., Н.М. Ведерниковой. М., 2003. С. 100.
[13] Пришвин М.М. Собрание сочинений. М.:Л, 1931. С. 227; 228.
[14] Толстой Н.И. Оползание и опоясывание храма // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике.М.: Индрик, 1995. С. 91-112.
[15] Кулагина А.В. Легенда о граде Китеже в свете экспедиционных записей ХХ-ХХI веков // Народные культуры Русского Севера. Фольклорный энтитет этноса. Вып. 2. Материалы российско-финского симпозиума (Архангельск, 20-21 нояб. 2003 г.). Архангельск, 2004. С. 131-141.
[16] Рыжакова С.И. Священный лес Покайни в Латвии: изобретение традиции? // Живая старина. 2007. № 1. С. 32-35.
[17] Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука, 1994. С. 144.
Условные сокращения
ФА ПГУ - фольклорный архив Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
П. - папка