- О Центре
- Архив новостей
- Фотоальбом
- Photo collection
- Преподаватели в
магистратуре (фото) - Сотрудники
- Контакты
- Обратная связь
- Аудио
- Видео
2008-2011 (Русский Север) УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Очное отделение
- Программа по курсу УНПТ
- Планы семинарских занятий
- Вопросы к экзамену
- Список текстов для чтения
- Фольклорная практика
Магистратура
- Русский фольклор
- Филологический анализ
текста - История фольклористики
- Проблемы былиноведения
- Фольклор и миф
- Социальная антропология
- Прагматика фольклора
- Мифы и религии
народов мира - Планы семинаров
- Экзамены. Зачеты
- Вопросы к государственному экзамену
Аспирантура
- Программа для аспирантов по специальности "Фольклористика"
- Вопросы вступительного экзамена в аспирантуру
- Вопросы кандидатского минимума
ПРОЕКТЫ
- Гранты
- Информационно-справочная система
- Этнограф Петр Ефименко
- Устная история
Архангельского
Севера в фольклоре - Пинежские свадебные
и игровые песни - Электронный атлас
"Традиционная культура
Пинежья"
- Мультимедийный каталог традиционной культуры Русского Поморья
ПУБЛИКАЦИИ / Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология: Материалы V Международной школы молодого фольклориста (6 – 8 июня 2001 года) / Отв. ред. Н.В. Дранникова. – 2002. – 168 с.
Ковпик В.А. (Москва) «Как баран тусён, как сокол есён»: из истории скоморошьего стиля
Общность скоморошин «есть прежде всего общность стиля»[i]. Стиль, однако, не следует понимать лишь как совокупность языковых приемов и устойчивых формульных выражений, присущих произведениям фольклора в целом или каким-либо из его жанров. Это специфическое свойство всей формальной стороны произведения, то есть не только его языка, но и художественного мира и системы персонажей – иными словами, это своеобразие взгляда на мир и отображения его в произведении того или иного жанра фольклора. Стиль, который может быть условно назван «скоморошьим», проявлялся прежде всего, конечно, в собственно скоморошинах, но при всем том, будучи не только свойством фольклорного текста, но и принадлежностью мировоззрения и склада характера человека – исполнителя и творца фольклора, накладывал отпечаток на все его творчество, не исключая и «серьезных» жанров. Таким образом, репертуар древнерусского профессионального скомороха или в более позднее время просто деревенского весельчака характеризовался особым «оттенком» стиля и в «серьезной» своей части. Подобные выводы сделали ученые, исследовавшие сборник Кирши Данилова и пришедшие к заключению о его скоморошьем происхождении или, по крайней мере, характере[ii]; то же можно сказать и о репертуаре знаменитой пинежской сказительницы М.Д.Кривополеновой.
В указателе художественных сравнений русского песенного эпоса, составленном Ф.М.Селивановым, одно из них привлекло мое внимание своей необычностью и явной рассчитанностью на создание комического эффекта[iii]. Как оказалось, пример взят из спетого Кривополеновой варианта сюжета «Илья и Идолище», записанного А.Д.Григорьевым летом 1900 года в деревне Шотогорке на реке Пинеге. В этом варианте («Илья Муровиць и Чудище проклятое в Цареграде») Чудище завоевало Царьград, сковало царя Костянтина Атаульевиця и пленило княгину Опраксею; Илья Муровиць, прослышав о том, приходит в Царьград, поменявшись платьем со встреченным по дороге каликой перехожим, и под видом последнего беседует с Чудищем, убивает его, «взгрев» своей «шляпоцькой» по «буйной главы», избивает всю «силу неверную» и освобождает Царьград. Беседа переодетого Ильи с Чудищем у Кривополеновой изображена особенно насмешливо по сравнению с другими вариантами этого сюжета – сказительница «собрала» все комические подробности этого эпизода (в других вариантах обычно не все они представлены сразу): сам Илья несколько раз намекает на то, кто он есть на самом деле, таким образом в глаза смеясь над недалеким противником: Чудищу приданы все его традиционные «атрибуты»: голова, как пивной котел, «глазишша, как быть чашишша» и пр. Поинтересовавшись аппетитом русского богатыря и узнав, что Илья, как ему и положено в этом сюжете, трое суток сыт от ковриги краюшечкой, Чудище хвалится своим обжорством, считая его, очевидно, непременным проявлением богатырства[iv], за что сразу сравнивается Ильей с «коровушкой обжористой» знакомого попа, лопнувшей от объедения. Обидевшись, оно переходит к угрозам, продолжая между тем и хвалиться. И тут в варианте Кривополеновой добавлена еще одна комическая деталь, отсутствующая у других: одна из похвал Чудища (ниже выделена курсивом); она и есть то сравнение, история которого здесь разбирается:
Говорыт проклятоё цюдишшо: «Ишша я съем по сторублёвому быку к выти жа; Я и буду в городи в Киеви – Ишше буду я как баран тусён, Как баран тусён, как сокол есён; Ишша тут веть да Илью Муровиця На долонь посажу, другой росхлопну, – У его только и мокро пойдё»[v].
Эта неосознанная самоирония в устах изображаемого сатирически врага, похваляющегося своими «подвигами» на ниве чревоугодия и происходящими от сих последних особенностями телосложения, принимаемыми им за признаки своей молодецкой красы, восходят, однако, к вполне серьезной и изначально имевшей совсем другой смысл формуле воинского этикета восточных завоевателей, встречающейся в крымских и ногайских грамотах, присылавшихся на Русь, и сохранившейся в памятниках устной народной словесности.
В обычаях этих завоевателей-степняков (крымцев, ордынцев, ногайцев) было присылать на Русь послов, пока было свежо воспоминание о прежних набегах на русские города, и требовать дани, угрожая новым набегом по осени. Осеннее время (точнее – начало осени, до распутицы) было для кочевников предпочтительнее потому, что после сбора урожая они могли без труда прокормить свое войско на русских землях[vi]. Присылавшиеся с такими посольствами грамоты ханов, угрожавшие набегом, и содержали интересующую нас формулу – уведомление о том, что поход будет осенью. «Когда будет овес кудряв, баран мохнат, у коня под копытом трава и вода, втепор Мамай безбожный будет с святой Русью воевать: втепор мне ни воды, ни хлеба не надо»[vii]. Изъяснялся ли так сам Мамай или же в устном предании ему приписаны слова, документально зафиксированные лишь для более позднего времени, неизвестно. По свидетельству А.Н.Афанасьева, подобная формула – обычное выражение крымских грамот XVI – XVII столетий[viii].
Приведенный выше пример является усвоением восточной формулы воинского этикета русским фольклором. Она вошла в состав устного предания, близкого, однако, по стилю былинам, как считает С.Н.Азбелев[ix]. И в собственно былинах мы находим эту традиционную формулу. Братья Ливики в нескольких записях былины об их походе против князя Романа (в цитируемом варианте из сборника Рыбникова они названы Витниками), совершив внезапный опустошительный набег на земли своего противника, стоят и ждут осени, чтобы ударом свежих сил закрепить успех похода и захватить как можно больше добычи:
Спустили добрых коней Во московские во травки во шелковые, Во московские пшеницы белояровы, И стоят-дожидают осени богатыя, Богатыя осени хлебородныя, Когда будет баран тучен, овес ядрен, Когда повыростут пшеницы белояровы: Тогда още грозят заехати Во матушку во славну каменну Москву[x].
Итак, это средневековое «Иду на вы», выраженное по-восточному витиевато и утонченно – описание мирных картин богатой осени, созревших хлебов и тучных мохнатых баранов, нагулявших жир за лето, нужное, однако, лишь для того, чтобы сообщить, что эта мирная идиллия будет разрушена войной. Поэтические формулы, однако, куда более действенны, чем простые информативные сообщения – эта же производит зловещее впечатление тем, что грозящий набег и разруха в ней представлены явлением того же порядка, то есть столь же неотвратимыми, как и смена времен года, и контрастом мирного изобилия и грозящего разорения. Именно из подобной формулы и проник «баран тусён» в озорное сравнение Кривополеновой.
Строго говоря, имея в виду первоначальный смысл этой формулы, в варианте Кривополеновой мы можем усмотреть его искажение: она сама, или ее дед, от которого она научилась сказывать старины, или еще кто-то до них, услышав это устойчивое место (вероятно, в отличие от приведенных выше вариантов, с союзом «как» вместо «когда», то есть что-то вроде «как будет баран тучен, овес ядрен» и т.д., тогда Чудище и грозилось прибыть в Киев), осмыслил его не как придаточное предложение времени, а как сравнительный оборот; естественно, что «овес ядрен» и «пшеницы белояровы» при этом отпали, так как понятным и смешным оказалось лишь сравнение врага с откормленным бараном. Нельзя не признать, что это «искажение», особенно вместе с дополнением («как сокол ясен»), которое оно получило, вышло на редкость удачным и комическим. Это пример пародийного, ложного с точки зрения здравого смысла, ассоциативного ряда. Ассоциативные ряды и синонимические повторы, которые могут быть трактованы как частный случай первых (с большей степенью семантического сходства, чем при простой ассоциации), – одни из наиболее частотных и знаковых стилистических средств фольклора, своего рода «маркеры» упорядоченного идеального мира, в котором все на своем месте и нет случайности[xi]. Здесь же этот прием пародирован, так как слушателю былины как равноправные признаки молодецкой красоты и удали преподносятся сравнения героя с тучным бараном и ясным соколом; такое тождество может быть истинным только в скоморошьем антимире фольклора и с точки зрения его комического героя. Это яркий пример иронии и оксюморона, которые Н.В.Дранникова считает (и мы с ней совершенно согласны) одними из основных стилеобразующих приемов скоморошин[xii]. Он сродни подобной же похвале свата в корильной песне:
Уж как сват по бережку похаживает, В чисту реченьку поглядывает, Да ведь сам себя похваливает: «Уж и как же я хорош, Уж и как же я пригож: Сам-то шестом, голова пестом, Рожа пряслицею, глаза раковицею!»[xiii]
Стилистические средства, составляющие характерную принадлежность «скоморошьего стиля» – ирония, оксюморон, комические гиперболы, сравнения и эпитеты, – возникают и существуют не сами собою, не безотносительно к стилю остального массива фольклорных текстов, а как вторичная «надстройка» стилистики «серьезных» жанров, получающих пародийные параллели в среде скоморошин, возникающих как отдельная общность за счет пародийного искажения не только целых текстов и сюжетов, но и стилистики «первичных» по отношению к пародиям фольклорных жанров. Таким образом идеальная картина художественного мира, создаваемая большинством жанров фольклора, за счет «скоморошьего» стиля подчеркнуто отстраняется и разрушается – возникает шутовской антимир фольклора, служащий пародией на идеал[xiv]. Материалом для создания такой пародии служат зачастую устойчивые места и стилистические средства «серьезных» фольклорных жанров, внутри текстов которых и начинается этот процесс комического отстранения реальности. Один из случаев превращения далекой от комизма формулы древней военной дипломатии в яркий пример «скоморошьего» стиля и показан выше.
Примечания
[i] Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // В. Я. Пропп. Поэтика фольклора. – М. 1998. – С. 41.
[ii] Наиболее подробно об этом см.: Горелов А.А. Кем был автор сборника «Древние российские стихотворения» // Русский фольклор. – Т. 7. – М.; Л., 1962; также см. Путилов Б.Н. Сборник Кирши Данилова и его место в российской фольклористике // Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. – М. 1977. – С. 385; Пропп В.Я. Русский героический эпос. – М., 1999. – С. 168.
[iii] Селиванов Ф.М. Художественные сравнения русского песенного эпоса: Систематический указатель. – М., 1990. – С. 29. – № 55(1).1.1.
[iv] Прямо как «олонцы – добры молодцы: наши молодцы ни бьются, ни дерутся, а кто больше съест, тот и молодец» (В.И.Даль. Пословицы русского народа. – М., 1957. – С. 339).
[v] Григорьев А.Д. Архангельские былины и исторические песни: В 3 т. – М., 1904. – Т. 1. – № 112 (76). – Стихи 157 – 164. – С. 349; почти так же выглядит это место в повторной записи этой былины, которую через 15 лет после Григорьева сделала от Кривополеновой Озаровская – см.: Озаровская О.Э. Бабушкины старины // О.Э.Озаровская. Пятиречие: Бабушкины старины. Пятиречие. Эпическая поэзия. – СПб., 2000. – С. 62–63.
[vi] Oae, a «Iiaanoe i iaoanoaee aacai?iaai oa?y Iaiay» ea?ay Nio?iiey ?ycaioa Iaiae, aunooiea a iioia eiaiii iia inaiu, oaaaiieyao naieo iiaaaiiuo, ?oi iie aoaoo iaania?aiu i?iaiaieunoaeai ca n?ao caoaa?aiiiai ?onneiai o?i?ay: «Iaiae i?aeaca aaeeeo? ?aeo Aieao ni anaie neeaie naieie, e niaieoie iiiae i?au n niai?, e aeaaiea ei yei « Iaiaaoaaoa ?oneei ceaoii » . Iieaa ia ?onu, na?aeooy, yei eaa, iuoay, yei iaooieeiay aoeaia. Aieaa ?a ai onou ?aee Ai?iia?a e ?anionoe iaeaao nai?, caiiaaaa oeonii naiei anai yei: « Aa ie aaei aan iaoao oeaaa, aoaeoa ia ?oneo? caie? aioiau ia oeaau » » (Neacaiey e iiaanoe i Eoeeeianeie aeoaa. – E., 1982. – N. 104).
[vii] Афанасьев А.Н. Народные русские сказки: В 3 т. – М., 1986. – Т. 2. – № 317. – С. 378.
[viii] Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. – Изд. 2-е. – М., 1873. – Т. 4. – С. 466.
[ix] Азбелев С.Н. Куликовская битва в славянском фольклоре // Русский фольклор. – Т. 11. – М.; Л., 1968. – С. 86.
[x] Рыбников П.Н. Песни, собранные П.Н.Рыбниковым: В 3 т. – М., 1910. – Т. 2. – № 135. – Стихи 106 – 114. – С. 257.
[xi] Хроленко А.Т. Ассоциативные ряды в народной лирике // Русский фольклор. – Л., 1981. – Т. 21. – С. 3–12.
[xii] Дранникова Н.В. Формирование жанра частушки как один из этапов развития народной поэзии: Дис. … канд. филол. наук. – М., 1994. – С. 66.
[xiii] Круглов Ю.Г. Русские свадебные песни. – М., 1978. – С. 168–169.
[xiv] Oai naiui, enoaoe aiai?y, nai eaaae oieuei oe?aieyaony, noaiiaynu aieaa ?acei i?a??aiiui e iniciaiiui ca n?ao i?ioeaiiinoaaeaiey ni naiei eiie?aneei «aaieieeii».
1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ
2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!
© Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта
© Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта
© Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта
Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru
E-mail:n.drannikova@narfu.ru
Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова
