- О Центре
- Архив новостей
- Фотоальбом
- Photo collection
- Преподаватели в
магистратуре (фото) - Сотрудники
- Контакты
- Обратная связь
- Аудио
- Видео
2008-2011 (Русский Север) УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Очное отделение
- Программа по курсу УНПТ
- Планы семинарских занятий
- Вопросы к экзамену
- Список текстов для чтения
- Фольклорная практика
Магистратура
- Русский фольклор
- Филологический анализ
текста - История фольклористики
- Проблемы былиноведения
- Фольклор и миф
- Социальная антропология
- Прагматика фольклора
- Мифы и религии
народов мира - Планы семинаров
- Экзамены. Зачеты
- Вопросы к государственному экзамену
Аспирантура
- Программа для аспирантов по специальности "Фольклористика"
- Вопросы вступительного экзамена в аспирантуру
- Вопросы кандидатского минимума
ПРОЕКТЫ
- Гранты
- Информационно-справочная система
- Этнограф Петр Ефименко
- Устная история
Архангельского
Севера в фольклоре - Пинежские свадебные
и игровые песни - Электронный атлас
"Традиционная культура
Пинежья"
- Мультимедийный каталог традиционной культуры Русского Поморья
ПУБЛИКАЦИИ / Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология: Материалы V Международной школы молодого фольклориста (6 – 8 июня 2001 года) / Отв. ред. Н.В. Дранникова. – 2002. – 168 с.
Смирнов Ю.И. (Москва) Былины нижней Пёзы
Пёза – правый приток Мезени в ее нижнем течении. Своим верховьем Пёза близка к истоку Цильмы, левого притока Печоры. Разведав это, русские люди уже в XV в. пользовались этим путем для выхода на Печору. Путь этот использовался еще два столетия назад. Для поддержания сообщения на нем редкой цепочкой возникали сначала, по-видимому, небольшие становища, а затем и устойчивые поселения. В 1975 году пёзские деревни Бычье и Лобан посетили участники фольклорной экспедиции МГУ. Это было первое в практике собирания и, насколько известно, последнее посещение. Его можно принять за разведку, за которой, увы, не последовала настоящая экспедиция.
На Пёзе собиратели МГУ обнаружили по преимуществу сюжеты об Илье Муромце: «Исцеление Ильи», «Илья и Соловей-разбойник», «Илья и Соколик (сын)», «Отражение вражеского нашествия» (местные производные от формы типа «Илья и Калин-царь»), «От чего окаменели богатыри» (местная форма). Все они представляют собою уже прозаические пересказы. Они переданы глубокими стариками, на которых, наверное, и прервалась преемственность передачи эпических текстов.
Несколько лучше сохранились былины о Добрыне, приведенные ниже. Их исполнительница Т.И.Анфимова еще не забыла стиховой размер и некоторые изобразительные средства, важные для сопоставительного изучения. Похвально также, что была сделана повторная запись. И можно лишь сожалеть, что студентки не попытались устранить пропуски в текстах, допущенные ими и исполнительницей.
В повторной записи Т.И.Анфимова соединила две известные ей былины о Добрыне с помощью связки в виде краткого пересказа былины «Бой Добрыни с Ильей Муромцем». Такая контаминация вполне логична, но мы не знаем, традиционна ли она для тех мест, поскольку ей не находится подтверждения. Все три былины из контаминации Т.И.Анфимовой ранее были отмечены лишь у певца Аникеева из деревни Кузьмин Городок, что и теперь находится на правом берегу Мезени несколько выше устья Пёзы. Аникеев тоже соединил их в один текст, но в иной последовательности: «Бой Добрыни с Ильей Муромцем», «Добрыня и Олеша (Женитьба Олеши)», «Рассказ (!) Добрыни о бое со змеем» (Григорьев. III, № 47 (351)). Личный отпечаток такой контаминации очевиден. Он подтверждается и множеством подробностей в тексте, не встречающихся у других сказителей Мезени.
Заметно индивидуален у Аникеева и «Бой Добрыни с Ильей Муромцем». Его невозможно сравнить с кратким пересказом Анфимовой, в котором не отыскиваются нужные для сопоставления детали. А ведь вариант Аникеева – единственная запись «Боя Добрыни с Ильей Муромцем» на нижней Мезени. Между тем именно поражением Ильи в поединке мотивировано последующее его неблаговидное отношение к Добрыне. Оно глухо звучит у Аникеева и Анфимовой, открыто – у Ф.П.Рюмина из Тимощелья, деревни, расположенной несколько ниже устья Пёзы по правобережью Мезени. Сказывая о том, как Илья описывал Омельфе Тимофеевне ее мертвого сына, певец объяснил: «Илья Муромец был зол на Добрыню за то, что тот победил его в бою» (Григорьев. III, 195). Это пояснение Рюмина также означает, что он в какой-то степени знал сюжет «Боя Добрыни с Ильей Муромцем», однако собиратель ограничился записью приведенного пояснения.
В целом, былины Т.И.Анфимовой ведут свое происхождение из той же эпической традиции, которая бытовала на Мезени. Ее носители знали Добрыню Рязанича и отдавали ему предпочтение перед Ильей Муромцем.
Публикуемые тексты приведены по копиям, снятым в 1975 г. по беловой тетради студенток, предоставленной нам на время В.Кочетовым, руководителем студенческой группы. Очевидные пропуски отмечены многоточиями.
1. (Добрыня и змея) Он куда-то поезжал, просил у матери благословения. Вот она его направила и говорит: «Там захочешь, говорит, плавать, не плавай на перву струю, она отнесет на вторую, а вторая… Втора струя отнесет тебя, Добрынушка, на третью струю, А на третьей струе тебе будет не справиться,– Понесет тебя, Добрынюшка, за синё морё… Там увидела его да змея огнянна, 5 Она летит, Добрынёй да выхвалеется: – Уж как волны-то, волны волновали, проволновалися, Как святы отцы писали да описалися, Уж как люди те сказали да просказалися, Они сказали: «От Добрыни змее смерть будёт». 10 А теперь от змеи Добрынюшке смерть придет! – Если надо те, Добрынюшка, водой стоплю, А если надо, Добрынюшка, я огнем спалю, А если надо те, Добрыня, в хобота стоплю (?), Я на тепло-то гнездышко и детям снесу! 15 А говорил-то тут Добрыня да таково слово: – На воды-то ты возьмешь меня как мертвого, Да не пройдет про тебя слава великая, Уж ты дай мне-ко выплыть да на сыру землю, Мне-ко матушке-сырой земле покаяться 20 Мне-ко с бел-то светом да распроститися, Уж ты бей тогда меня, как те хочется, Как те хочется, да как те можется, И пройдет про тебя слава великая Да по всем городам, по всем богатырям. 25 Полетела змея да синя-огненна. Выплыват да Добрынюшка на сыру землю, Уж он матушке-сырой земле стал каяться, Уж он с белым светом стал прощатисе. Уж-от летит змея да синя-огненна, 30 Уж-от летит, Добрыней да выхвалеется: – Уж как волны-то волновали, проволновалися, Как святы отцы писали да описалисе, Уж как люди те сказали да просказалисе, Они сказали: «От Добрыни змее смерть будёт». 35 А теперь от змеи Добрыне смерть будёт! – Если надо те Добрынюшка, я водой стоплю, А если надо те, Добрынюшка, я огнем спалю, А если надо те, Добрыня, в хобота схвачу, А на тепло-то гнездышко детям и снесу! 40 А на то наш Добрынюшка ухватчив был, Он схватил с головы да пухов колпак, Почерпнул он песку, песку сыпучего, Он махнул колпаком во все четыре стороны, Он засыпал у змеи все очи ясные, – 45 Не увидела змея да свету белого, Увалилась змея да на сыру землю. Уж тут наш Добрынюшка ухватчив был, Он схватил-то змею за сильны хоботы, Поднимал он змею да выше могучих плечей, 50 Опускал он змею да во сыру землю, Уж он… – все змеиное, Уж как тут ему змея да взмолилася, И взмолилася Добрынюшке, покорилася: – Ты оставь-косе, Добрынюшка, хоть душу в теле, 55 Ты душу-то у меня в теле для малых детушек! А уж как тут-то Добрынюшке за беду пришлось, За великую досадушку показалося Уж он бьет-то змею да пуще старого, Уж он бьет-то змею, приговариват: 60 –Уж как волны-то волновалисе, не проволновалися, Как светы отцы писали, не описалися, Уж как люди-то сказали, не просказалисе, Они сказали: «От Добрыни змеи смерть идет». Вот теперь от Добрыни змее смерть пришла!
(Архив кафедры фольклора МГУ, экспедиция 1975 г., т. 5, № 3. Записали Л.Миронихина и Е.Цветкова от Татьяны Ивановны Анфимовой 82 л., неграмотной, на р. Пёзе в д. Лобан, Быченского сельсовета Мезенского района)
2. Женитьба Олеши …Тут приехал Добрынюшка из чиста поля: – Уж ты ой ты, Апраксея-королевишна, Уж ты дай мне Добрынино платье цветеное, Не самолучше платье, хоть самохудшее, 5 Мне сходить-то к Олешеньке на свадебку, Посмотреть-то Олешину молоду жену. Уж ты дай мне-то Добрыниных золотых гуслей, Уж веселить мне Олешину молоду жену. – А тебя-то ведь не пропустят ведь, (Не знаю как здесь сказать) 10 У ворот-то там стоят подворотники, Середи-то двора там стоят сторожи, У дверей-то стоят там придверники. Уж пошел тут Добрыня-калика, Он зашел тут к Олешеньке на свадебку… (Он зашел-то, сидит на печи. Вот тут у меня нескладно, никак!) 15 Тут подносят ему чарочку зелена вина, Не большу ему, не малую – полтора ведра. Принимает калика да единой рукой, Выпивает ету чарочку да (к) едному духу, Да заиграл-то тут калика в золоты гусли. 20 Тут Олешина молода жена призадумалась, А больша сватьющка сидит да прирасплакалась: – У нас давным-давно не было да таковых гуслей, У нас давным-давно не было да такова игрока… Тут пошла-то Олешина молода жена, 25 Поднесла ему чарочку меду сладкого, Не большу ему, не малую – полтора ведра. Принимает он ету чарочку едной рукой, Выпиваёт ету чарочку он (к) едину духу. Тут он вынул-то из кармана носовой платок. 30 Тут увидела жена имянно клеймо, Повернулася она да к дубову столу, Поклонилася она Олешеньке Поповичу: – Уж ты ой еси, Олешенька Попович же, Уж ты здорово женился да тебе не с кем спать – 35 У меня приехал Добрынюшка из чиста поля! Тут вскочил Олешенька да на резвы ноги, Он схватил-то со стены да саблю вострую. Тут схватил-то его тысяцкий за белы плеча: – Не летай ты, ворона, за ясным соколом, 40 Ты не бегай-ко, Олешенька, за Добрынюшкой Микитичем, Потеряшь ты свою да буйну голову! Уж как я-то, Олешенька, не тебе чёта, – Насиделся он, Добрыня, у меня на белых грудях.
(Там же. № 4. Записали те же от той же)
3. (Добрыня, Илья и Олеша) …Он куда-то поезжал, просил у матери благословения. Вот она его направила и говорит: «Там захочешь, говорит, купаться, не плавай на первую струю – она отнесет на вторую, а вторая отнесет на третью, а тебе, говорит, не справиться, отнесет на синё морё…» …Там он где-то жил-жил… и захотел купаться. Вот уплывает он на перву струю – отнесло его на вторую, со второй на третью, и не может справиться. Понесло на синё морё. Понесло, и завидела его змея синя-огненна. И вот и летит к ему: – Волны те волновали – проволновалися, Святы те отцы писали – описалися, Люди те сказали – просказалися, Сказали, что от Добрыни змее смерть придё. Теперь и от змеи Добрыне смерть пришла! 5 Она говорит: «Я тебя Добрынюшка, на воде стоплю!» Она говорит: «Я огнем спалю!» Она говорит: «Я тя за (!) хобота схвачу Да детям на гнездо исть снесу!» Вот он, Добрынюшка этот, и говорит: – Если ты меня возьмешь как мертвого 10 Не пройдет о тебе слава великая. Дай мне выплыть на сыру землю – Матушке – сырой земли покаяться. С белым светом распроститися, Тогда бей, как тебе хочется и как тебе можется, 15 Тогда пройдет о тебе слава великая, Везде по всем деревням, по всем городам, По всем богатырям. Она и улетела. И выплывает Добрынюшка на сыру землю, Он сам матушке – сырой земле стал каяться, 20 С белым светом стал прощатися. Она опять летит. Опять летит, опять так же выхваляется. Она говорит: «Я тя на воде стоплю!» Она говорит: «Я тя огнем спалю!» Она говорит: «Я тя в лес снесу!» А Добрынюшко-то ухватчив был, 25 Он схватил с головы пухов колпак, Зачерпнул песку-хрещу сыпучего И махнул во все четыре стороны, И засыпал у ей все очи ясные, – Не увидела она свету белого, 30 Повалилась на сыру землю. А он-то был, Добрынюшко, ухватчив, Схватил ее за сильны хоботы И поднимал ее выше своих плечей, И опускал в сыру землю. 35 Вот она тут ему и взмолилася, И взмолилася Добрыне, покорилася: – Оставь, говорит, Добрынюшка, душу в теле Хоть для малых деточек! А ему за беду пришло, 40 За великую досадушку показалося, Он бьет ей пуще старого, поговаривает: – Волны те волновали – не проволновалися, Святы-те отцы писали – не описалися, Люди те сказали – не просказалися, 45 Сказали, что от Добрыне змее смерть придет. Вот теперь от Добрыне змее смерть пришла! Вот она хвастала-хвастала и ничего не могла. Про него и прошла везде слава великая, По всем землям, по всем городам, По всем богатырям, 50 Дошла до главного богатыря – Ильи Муромца. Вот Илья думает, что там за богатырь такой. Надоть спроведовать. Сел на коня и поехал в чисто полё. В чистом поле слетелись, съехались. И его Добрыня сразу с коня сшиб, и сел ему на белы груди и хочет пороть… И тут как-то они помирились, назвались братьями. И один поехал в (!) синё морё стрелять гусей да лебедей, да серых утиц, – этот Добрыня, а он [Илья Муромец] поехал к еговой матери. Приехал к матери, говорит: «Ой ты, Апраксия-королевична, говорит, пеки коробашечки поминальные, поминай своего чада милого Добрыню Микитича: даным-давно его уже нет». И вот сам-то это сказал и пошел к Олеше Поповичу женить его на женке Добрыниной. Сам [Илья] сосватался, Илья тысяцким стал, и свадьба завелась. Увели у Добрыни женку. Вот и за стол сели, тамотки свадьба завелась. И Добрыня воскрёс. Он пришел к своей матери, не сказался, каликой: «Ой ты, говорит, Апраксия-королевична, дай мне Добрыниного платья светлого, не самого лучшего, а самого худшего». Та и дала ему, еще золотых гуслей. «Сходить, говорит, к Олеше на свадьбу и посмотреть Олёшина молода жена». Та говорит: «Тебя не пропустят, у ворот стоят те воротники, во дворе стоят сторожа, у дверей предверники». – «Ничего, говорит, я пройду». Дала гусли ему. Он пришел, пошел тамотки, просунул ему, воротнику, горсть денег (деньги не бумажны у него) – те пустили. Пришел к сторожам – то же. Все пропустили. И вот зашел на свадьбу, на печной столб сел и сидит каликой. А Илья Муромец тысяцким стоит. Видит, что уж он пришел. Вот и стали обносить чарки. Всех обнесли – он сидит. А Иль и говорит: «А еще там человек есть. Ударьте палкой да не обнесите чаркой!» Вот ему поднесли чарочку зелена вина, не большу, не малу – полтора ведра. Он принимает ей одною рукою и выпивает одним духом. А тут и спрашивают: «Что за человек?» Он сидел-сидел и заиграл в эти гусли. Олешина молода жена призадумалась, а сватьюшка сидит с краю – прирасплакалась: «Давно, говорит, в Киеве не бывало такого, таких гуслей, давным-давно не бывало такого игрока, играет взамен (!) Добрыни Микитича!» Вот сидели-сидели, спровадили молодку обнести чарки. Обносила-обносила, поднесла к ему чарку сладку, опять не большу, не малу – полтора ведра. Он опять так же – принимает одной рукой, выпивает к одному духу. Выхватил из кармана платок, отирается – именно клеймо ей. Вот она повернулась ко столу: – Ой ты гой еси, Олешенька Попович, Здорово женился – тебе не кем спать, У меня приехал Добрынюшка из чиста поля! Он соскочил, ее за руку взял… Тот [Олеша] вскочил, со стены схватил саблю, а тот тысяцкой схватил его: – Не летай, ворона, за соколом, 55 Не бегай, Олеша, за Добрыней Микитичем, – Потеряшь буйну голову, Я-то не тебе чета, А он сидел у меня на белых грудях!
(Там же, № 6 – 8. Записали те же от той же. Повторная запись)
Примечания к текстам
Волны-то, волны волновали – несомненная и, возможно, давняя ослышка. Должно быть: «Волхвы-то, волхвы волховали». В более ранних мезенских записях предсказания в лучшем случае приписывается одним святым отцам или передано в безличной форме («Сказали – мне от Добрыни смерть придет»). Чаще же это предсказание в них отсутствует.
В хобота стоплю – оговорка исполнительницы, ср. ниже ст. 38. Угрозы змеи столь же расширенно, но несколько иначе встречаются еще в двух лешуконских вариантах (АБС I, № 23, А.А.Оксенов, д. Палощелье, и Прилож., № 3, Ф.В.Гольчиков, д. Лебская). В вариантах нижней Мезени угроза змеи ограничена одним стихом или совсем отсутствует.
На воды-то ты возьмешь меня как мертвого – более точное по смыслу выражение находим в мезенских записях лишь однажды: «Над нагим ругаться, что над мертвым» (Григорьев. III, № 104 (408), П.И.Мартюшина, д. Тигляева, Лешуконье). У других мезенских сказителей это выражение заменено более туманными, либо вовсе отсутствует. Между тем оно – иная форма более распространенного былинного выражения: «Сонного убить, что мертвого». В этих выражениях высказано одно из правил богатырской этики. Добрыня напоминает змее о нем, и змея принимает это правило.
Мне-ко матушке – сырой земле покаяться – встречено только у этой исполнительницы. Из мезенских записей лишь у А.В.Клишовой находим созвучное выражение: «Мне к земле-матушке приклонитися» (ПФМ, № 204, д. Смоленец, Лешуконье).
Полетела змея да синя-огненна – совершенно неожиданное двуцветное описание змеи, если это не ослышка студенток. Даже выражение «змея огненна» (т.е. всем телом источающая огонь) ни разу не было употреблено известными мезенскими певцами и рассказчиками, хотя оно встречается, например, в записях на соседнем Кулое. Мезенцы предпочитали упоминать о множестве голов и хоботов змеи и награждали ее другими эпитетами: «змеище превеликое», «люта змея да така страшна», «змея востролютая» и др.
Он схватил с головы да пухов колпак… – Добрыня действует пуховым колпаком еще в двух упоминавшихся лешуконских вариантах (Григорьев. III, № 104 (408); АБС I, № 23). По другим мезенским вариантам, его первым попавшимся оружием служит сер горюч камень, сафьяновый сапог или шляпа.
Апраксея-королевишна – только у этой исполнительницы она названа матерью Добрыни, что, несомненно, надо признать перенесением. В мезенских былинах, как и повсюду, традиционно Апраксия-королевична выступает в роли жены князя Владимира. Старушка просто забыла имена женских персонажей. Из старых исполнителей подобное перенесение допустил Ф.П.Рюмин, который назвал жену Добрыни Опраксеей-королевичной (Григорьев. III, № 38 (342), Тимощелье).
Уж ты дай мне-то Добрыниных золотых гуслей – только у певца Аникеева встречается такое же выражение (Григорьев. III, № 47 (351), Кузьмин Городок). Неясно, в каком смысле был употреблен эпитет «золотые». Исполнителей об этом не спрашивали. Иные мезенцы традиционно пели о «звончатых гуслях».
Из кармана да носовой платок… имянно клеймо – только у этой исполнительницы жена Добрыни узнает его по платку, вышитому ею самой. У других мезенских исполнителей узнавание обычно и традиционно происходит по перстню, опущенному Добрыней в чару, реже по игре Добрыни на гуслях или даже без каких-либо пояснений.
Коробашечки поминальные – должно быть: колобашечки (колобки). Ослышка собирательниц. Упоминание колобков встречается только в публикуемом текст.
Тут вскочил Олешенька да на резвы ноги… – отсюда и до конца самое близкое соответствие обнаруживается у Аникеева из Кузьмина Городка (Григорьев. III, № 47 (351) и И.А.Чупова из д. Кильцы, находящейся напротив Кузьмина Городка, на левом берегу Мезени (Григорьев. III, № 67 (371). Отдаленнее эта часть текста выглядит у Ф.П.Рюмина из Тимощелья (Григорьев. III, № 38 (342)): этот певец, по-видимому, сам изменял детали эпизода.
Список сокращений
АБС I
– Былины Севера. – Т. I. Мезень и Печора / Зап., вступ. ст. и коммент. А.М.Астаховой. – М.; Л., 1938.
Григорьев. III
– Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д.Григорьевым в 1899 – 1901 гг. – Т. III – СПб., 1910.
ПФМ
– Песенный фольклор Мезени / Изд. подгот. Н.П.Колпакова, Б.М.Добровольский, В.В.Митрофанова, В.В.Коргузалов. – Л., 1967.
* Статья опубликована в авторской редакции.
1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ
2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!
© Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта
© Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта
© Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта
Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru
E-mail:n.drannikova@narfu.ru
Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова
