- О Центре
- Архив новостей
- Фотоальбом
- Photo collection
- Преподаватели в
магистратуре (фото) - Сотрудники
- Контакты
- Обратная связь
- Аудио
- Видео
2008-2011 (Русский Север) УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Очное отделение
- Программа по курсу УНПТ
- Планы семинарских занятий
- Вопросы к экзамену
- Список текстов для чтения
- Фольклорная практика
Магистратура
- Русский фольклор
- Филологический анализ
текста - История фольклористики
- Проблемы былиноведения
- Фольклор и миф
- Социальная антропология
- Прагматика фольклора
- Мифы и религии
народов мира - Планы семинаров
- Экзамены. Зачеты
- Вопросы к государственному экзамену
Аспирантура
- Программа для аспирантов по специальности "Фольклористика"
- Вопросы вступительного экзамена в аспирантуру
- Вопросы кандидатского минимума
ПРОЕКТЫ
- Гранты
- Информационно-справочная система
- Этнограф Петр Ефименко
- Устная история
Архангельского
Севера в фольклоре - Пинежские свадебные
и игровые песни - Электронный атлас
"Традиционная культура
Пинежья"
- Мультимедийный каталог традиционной культуры Русского Поморья
ПУБЛИКАЦИИ / Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Выпуск 2 : Материалы VI Международной школы молодого фольклориста (22 – 24 ноября 2003 года) / Отв. ред. В.М. Гацак, Н.В. Дранникова. – 2004. – 222 с.
Ковпик В.А. Сюжетно-тематические связи скоморошин и лирических песен
При изучении скомороший обращают на себя внимание их связи с произведениями других фольклорных жанров, часто прослеживающиеся на уровне сюжета или отдельных его элементов. Среди скомороший можно найти соответствия бытовым сказкам и анекдотам (наиболее показательные примеры - "Гость Терентьище", "Старец Игренище", "Дурень"). Пародии на былины, духовные стихи, причитания используют стиль, формульность и отдельные мотивы этих жанров. Наконец, для некоторых скомороший характерно наличие соответствий среди лирических песен, связанных с ними сюжетно, а также на уровне художественного мира и системы персонажей, хороводных, плясовых или игровых. Таковы пары "Травник" - "Лунёк" (игровая или хороводная песня), "Повесть о Ерше Ершове сыне Щетиннике" - "Ёрш Ершович" (игровая песня), "Старина о большом быке" - "Бычок" (плясовая песня с обрядовыми корнями). В связи с тем, что "Повесть о Ерше" (и контаминировавшаяся с нею история о ловле и съедении этой рыбы, весьма популярная в старом лубке), известная более по спискам, чем в устном бытовании, требует отдельного исследования в силу большой сложности и неоднородности своих сюжетных связей (с социально-бытовыми сказками и сказками-небылицами, с древней литературой - прежде всего с религиозно-назидательными аллегориями, часто использовавшими "птичью" и "рыбью" символику), в данной статье ограничусь двумя другими скоморошинами: "Травник" и "Старина о большом быке".
Скоморошина "Травник" известна в весьма небольшом количестве вариантов (их всего четыре: вологодский, вятский, уральский и сибирский), причем даже самые полные варианты (как Данилов, № 66) местами настолько туманны и путаны, что исследователи имели при изучении этой песни весьма широкий простор для различных трактовок ее сюжета и происхождения. Так, Н.Ф. Сумцов видел в ней долгое время бытовавшую в скоморошьей среде разбойничью песню, испытавшую, однако, влияние все того же "Гостя Терентьища". Как "историю изобличенного волокиты, пострадавшего и от побоев мужа, и от официального суда", понимал ее В.И. Чернышев. Б.Н. Путилов акцентировал внимание на элементах социальной сатиры в этой скоморошине: "Травник терпит всяческие невзгоды из-за своего буйного характера и "лукавства великого". Но песня содержит и критическое изображение тех порядков, при которых Травника все бьют, сажают его в тюрьму, берут с него деньги и т.д."4. Наконец, З.И. Власова, в соответствии со своей научной концепцией исключительной весомости вклада скоморохов в русский фольклор, трактует "Травника" как историю из жизни скомороха и быта скоморошьих ватаг и находит этому в тексте различные подтверждения.
Сравнение с "Гостем Терентием" не случайно. Действительно, с известной долей вероятности путаный текст "Травника" может быть понят как история старого мужа, молодой жены и ее любовника (в центре сюжета здесь уже любовник, а не муж, сюжет как бы рассматривается с другой точки зрения). Итог похождений героя для него в обеих песнях неутешителен: гость Терентий "недуга-то вон погнан, что дубиною ременчетою" (Данилов, № 2) - в "Травнике" побои, достающиеся главному герою, занимают уже куда больше места:
Травник с похмелья лежит,
Со Семенова почести,
А Семен ево подчивал,
Господин ево чествовал:
Спину-хребет столочил,
Тело-печень отоптан.
(Данилов, № 66) -
к тому же его еще и сажают в тюрьму, жестоко избивают и наказывают кнутом.
Нам, однако, на примере "Травника" интереснее показать наличие сюжетных, образных и иных параллелей к нему в составе необрядовой лирики, прежде всего плясовых и игровых песен. Сам травник (разновидность кулика также по вариантам - лунёк или зуёк, "молодой зуй-болотиник"} - персонаж игровой песни, сопровождавшей поцелуйную игру на осенних и зимних беседках; примечательно, что и один из вариантов "Травника" - скоморошины исполнялся на Новый Год (Колосов, с. 254). Сюжетная ситуация этой песни иногда выглядит вполне безобидно: охотник ловит в лесу птицу и приносит жене (или муж просто покупает эту птицу). Далее участники игры изображают движения птицы: как она приседает, поднимается и т.д.
Мой муж ловец, мой свет ловец.
Как поехал ловец во чисто поле гулять,
Во темные леса во дремучие -
Уловил птицу незнакомую.
Ох, сыч она не сыч, и сова не сова -
Так быть луньку златоперому.
Златоперому, златокрылому.
Как садился лунек потихохоньку,
Потихохоньку, помалехоньку.
Он не тронется, не ворохнется,
И он косточками не шевельнется.
Как вставает лунек потихохоньку,
Потихохоньку, помалехоньку.
Добывает лунек переменушку,
Переменушку - красну девушку.
(Чулков, с. 61-62).
По вариантам, однако, сюжетная ситуация обостряется: выясняется, почему героиню интересует какая-то птица (обыгрывается традиционная для фольклора пара "старый муж" - "молодая жена", дополняющаяся до любовного треугольника молодым персонажем с орнитоморфной символикой):
Как во старова мужа молодая жена,
Вот на ем, хо, хо!
Вот не ем, охти мне!
Ена часто неможет, всё повохивает:
Таки вох, таки вох! да головушка болитъ,
Таки вох, таки вох! ретиво сердце щемить!
Вот наем... (и т.д.)
Ох ты муле, мужинек, молодой разумок,
Ты поезжай, муле, в город, ты купи жаны лынька,
Ты купи жаны лынька, ты купи животка...
(Веселовский, с. 214-215).
И в скоморошине о "Травнике" часто встречаются описания его движений, перекочевавшие из игровой песни: "Взвился Травник высоко, полетел Травник далеко" (Данилов, № 66); "Полежал зуенек на боку, вспорхнул-полетел за реку" (Колосов, с. 254). Однако некоторые из описаний этой "птицы" уже начинают склоняться в иносказания похождений героя:
Не велик зуек серенький,
У его задок беленький,
Право крылышко серенькое,
У него ножки .желтенькие.
Чи-ги, виль-виль, зуенек,
И спорхнул, полетел за реку
На болото, на травоньку,
Весной на проталинку,
Ко Потаньке на зеленый лужок.
Он носиком травку клюет.
Правой нож-кой притопывает.
Над Потанькой насмехается.
(Колосов, с. 254) -
а иногда и вовсе перерастают в описание поведения "ушлого", ловкого в сомнительных делах человека:
Залетел Травник в окно,
По избе он похаживает,
А низко спину гнет,
Носом в землю прет,
Збой за собой держит
И лукавство великое.
Однако игра в "лунька" или "зуйка" - не единственное соответствие "Травнику" среди необрядовых лирических песен. Параллелями могут служить: песня (как правило, хороводная) о том, как муж находит у жены гостя (Баллада, № 33-35)7, и игровая песня о молодце - "сиротинке", просящемся ночевать к девушкам, который так же, как и в случае с гостем, найден мужем у жены (часто ее зачин - "Скоморох ходит по улице", например: Можаровский, с. 58-59).
Подобно "Травнику7", с необрядовой лирикой тесно связана "Старина о большом быке". Коррелирующие со скоморошиной тексты песенок о быке, сопровождающих игры и ряженье на Святках и Масленице, или плясовых песен8 имеют весьма недавние обрядовые корни.
Для плясовых скомороший характерны частые случаи контаминации с другими плясовыми припевками - как тоже скоморошинами (особенно небылицами), так и семейными необрядовыми лирическими песнями. Бывают и случаи включения в такой контаминированный текст эпических песен (точнее остатков их), как, например, случилось с "Кострюком" в скоморошине из костромского Поветлужья - Шарьинского р-на Костромской обл. (Ветлужская сторона, с. 232-233). То, что именно эта историческая песня вошла в состав скоморошины, не случайно: исследователи не раз отмечали близость отдельных ее версий скоморошинам9 .
Поветлужская песня начинается с типичного как для скомороший, так и для серьезных эпических песен обращения к слушателям. Обращения в начале эпической песни, а также специфические концовки не раз признавались учеными одним из свидетельств их долгого бытования в среде10 "старинных профессиональных певцов, какое бы название они ни носили". В данном случае обращение носит шутливый характер:
Старички-те наши старенькия
Да все старушки безобраленькия,
Молодцы братцы молоденьких.
Да послухапте ж, люди добренькая,
Еще штё буду рассказывати,
Разговоры разговаривати,
Растабуры растабуривати.
Далее следует сильно разрушенный "Кострюк", утративший историческую конкретность (само имя царя забылось, вместо него - пример скоморошьего балагурства). Из эпизодов исторической песни осталась женитьба царя на иноземке, приезд с нею гордого шурина, чванно ведущего себя на пиру, и появление двух братьев Андреевичей (в исторической песне - борцов, вызванных по желанию Кострюка, а в нашей скоморошине - просто комических персонажей, отношение которых к предыдущим событиям в песне неясно). Причинно-следственная связь между эпизодами, воспринятыми от эпической песни, практически отсутствует:
Что при первом императоре царе
Да при другом было Васильевиче,
Да при третьем Николаевиче,
При четвертом-то Ивановиче,
Что сошлася пир-беседушкау их,
Да пир-беседушка немаленькая,
Захотелось пожениться ему.
Он берет не у нас в Москве,
Да он берет во иной земле,
Берет Марьюшку Цекарьёвну. <...>
Все соиишся гости, съехалися,
Да одного-то гостя нет дак и нет,
Астракафъя Васильевича.
Он приехал попослее всех,
Да посадили повышее всех,
[В] высокое подокошечко,
Возле кося светла окошечка.
Что не пьет гость, не кушает,
Да бела лебедя не рушаёт,
Зеленого вина в рот не берет,
Не берет так и есть не берет,
Все на зятюшка-батюшка гнев держит. <...>
Да тут идут два Андриюшка,
Два Андрея Андреевича.
На ногах они низешеньки,
Да на плечах-то широкошеньки,
С коса-накос о поглядывают,
Да на носок поворачивают,
С ножки на ножку похрамывают.
Далее к этому отрывку эпической песни присоединяется известная небылица "про убогих" (как иногда определяют ее содержание исполнители на Русском Севере):
У гагаринских, гагаринских ворот
Да солучилася беда, беда, беда.
Да что беда, беда немаленькая:
Сухорукоп-от клитьё12 клал,
Да нагому полну пазуху наклал,
А нагой-благой и то всё растерял.
Да сухоногого за ним след заметал,
Что слепой-от всё выглядывая,
А глухой да всё выслушивал,
Что зарезаной-от гшсни поет,
Еще мертвому спать не дает.
И завершается это произведение опеванием местных деревень с насмешкой над их жителями - отходниками, набравшимися ума по городам13:
Петербуршицьки-городцицьки,
Да горожана-ти - широкий умы,
Да оне сделаны Глушиху без воды,
Да Рогациху-ту без ярмонки,
Штё Косиха-та собашная,
А Быниха-та пустяшная,
Поляшово некрасивое.
Да штё Бухалкино-то - "Жгагино",
Штё Прудовка - недоносоцёк,
Быково-то - одностороноцёк,
Катунино-то - церножопоё!
Таким образом, в рассмотренной шарьинской контаминированной ско-морошине можно выделить четыре основных блока текста: зачин с обращением к слушателям, отрывок "Кострюка" - эпической исторической песни, небылица "про убогих" и шуточная песня о местных деревнях и их жителях. Еще большее число подобных блоков (восемь или девять) и их тематическое разнообразие находится в другой плясовой поветлужской скоморошине - из Шарангского р-на Нижегородской обл. (Плясовые песни, с. 28-34). В отличие от шарьинской, она связана текстуальными параллелями с семейными лирическими песнями, а не с песенным эпосом. Начало ее - та же небылица "про убогих":
У Аганиных ворот, ворот, ворот
Да солучилася беда, беда, беда,
Ой, беда-то немаленькая,
Да беда-то невеликонькая:
Безрукой клеть украл,
А нагому полну пазуху наклал,
А нагой-от бежал, да и то растерял.
А слепой-от подглядывает,
А глухой-от подслушивает,
А зарезанный песни запел,
Безъязыкой караул закричал.
Косолапый по деревне побежал.
Безрукой след заметан.
Далее следует "мозаика" из нескольких фрагментов частых лирических песен (в основном - семейной тематики, о плохих мужьях и женах), например:
Не во ельничке лес трещит,
Не во ельничке гром гремит,
Не мою ли жену чёрт тащит,
Не мою ли жену дьявол волокёт? -
или:
А я пойду с горя за камешком,
Наберу из горы камешков <...>,
Навяжу мужу на шеюшку.
Отпущу я на Неву-реку гулять.
Он плывёт, плывёт, торопится.
Молодой жене возмолится:
" Ты жена ли моя, барыня,
Меня вынь-ка из Невы да из реки,
Я тебе да буду слушаться,
Я тебе ли буду кланяться,
Я зубам буду пол скрести,
Бородой буду избу мести,
А рукам буду жар грести,
А ногам буду робёнков качать,
А робёнки переросточки,
Изломали мне все косточки". -
или (этот блок не семейной тематики):
Меня мамонька плясавши родила,
Она плясавши, не охавши.
Меня крестили во царёвом кабаке,
А купали во зелёном во вине,
Ой, кум целовачьник был,
Ой, кума-то - винокурова жена,
А бабушка с гудошного двора.
Ой, и дедушка гудошник был.
Они перемежаются небылицей:
А фурага нафуражилася,
На печи свинья объягнилася,
А овца-то опоросилася.
Поросёночек яичко снёс,
А кобыла цыплят высидела. -
и фрагментом, содержащим опевание (правда, весьма сжатое) местностей и населяющих их людей разных сословий:
Ох ты матушка Москва, Москва. Москва,
Со всего миру тоска, тоска, тоска,
С этой мне тоски неможется,
Во деревню жить не хочется.
Деревенска молодёжь, молодёжь
Пустым речам забавляются.
Ой, кутепнички - орешнички,
А селяны-ти - брюхатые жены,
Да монастырь монастырничали,
А пирожники пирожничали.
И, наконец, завершается шарангская песня отрывком из эпической ско-морошины - "Старины о птицах":
Ой, за морем жерна в дуплах,
Да малые ребята крылашата,
Русской гусь торговой.
Ворона-то вшивая,
Подоплёка фальшивая,
Она сено-то косить не смогала,
На прокорму скота не пускала.
Летом она по суслонам,
Зимой она по дорогам,
Казенные шляхи перегребала.
Кажевного брата обзывала. Кар!
Такие песни весьма распространены среди второго подтипа плясовых скомороший, для которых нельзя говорить о наличии даже подобия сквозного сюжета или сюжетной ситуации. Однако ошибочно было бы рассматривать их как случайное нагромождение текстовых блоков, не связанных между собою. Единство их текста создается на уровне художественного мира при общей эмоциональной установке на комическое воспроизведение реальности; взаимно дополняющие стороны выстраиваются в отдельных блоках, а также за счет ассоциативных связей между образами смежных блоков - своего рода "мостиков", компенсирующих отсутствие преемственности на уровне сюжета. Таковы образ хромых братьев Андреевичей перед небылицей "про убогих" в шарьинской скоморошине или череда метафор, метонимий, реализованных метафор, сравнений, гипербол и прочих тропов, изображающих мужские и женские половые органы и их взаимоотношения, в непристойной "Стать почитать, стать сказывати" (Данилов, № 68). При этом сюжетные ситуации лирических песен, попадающих в "орбит)7" стилистики скомороший, воспринимаются как логическое продолжение небылиц о веселых калеках, поющих мертвецах и свиньях, высиживающих яйца, - их дополняют крестины в кабаке, брюхатые жены в монастырях, муж, метущий пол бородой и плавающий с беременем камней на шее, и пр.
Итак, для нескольких скомороший, обнаруживающих исторические приметы XVI-ХVII вв. на уровне сюжета, состава персонажей, бытовых реалий, находятся параллели в лирических песнях - плясовых, игровых, по большей части необрядовых на современном этапе, недавняя обрядовая приуроченность и функция которых легко восстанавливаются (причем оказывается, что песни эти весьма архаичны). Как и в случае со скоморо-шинами, связанными со сказкой ("Гость Терентьище", "Дурень" и пр.), на примере этих текстов видно, что скоморошины - разновидность фольклора поздняя и сугубо вторичная по отношению к "классическим" фольклорным жанрам; они - результат специфического художественного освоения мира и особой стилистики, которые применялись для переработки заимствованных из традиционного фольклора сюжетов и мотивов, приспосабливаемых к бытованию в сфере средневековой смеховой культуры. Материалом для этих произведений служили как эпические песенные и прозаические жанры (былина, сказка), так и обрядовые и необрядовые лирические песни.
Условные сокращения
Баллада - Русская баллада /Сост. В.И.Чернышев. Л., 1936.
Веселовский - Веселовскш А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1883.4. VI-X.
Ветлужская сторона - Ветлужская сторона: Фольклорный сб. Шарья, 1996. Вып. 2.
Данилов - Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977.
Колосов - Колосов М.А. Заметки о языке и народной поэзии в области северовеликорусского наречия, // Сб. ОРЯС. Т. XVII, 3. СПб., 1877.
Можаровский - Можаровский А.Ф. Святочные песни, игры, гадания и очерки Казанской губернии. Казань, 1873.
Плясовые песни - Плясовые песни и скоморошины. Нижний Новгород, 1997.
Рыбников - Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. Т. 2. М., 1910.
Чулков - ЧулковМ.Д. Собрание разных песен. Ч. 3, с прибавлением. СПб., 1773.
Примечания
1 Одна из самых подробных на сегодняшний день работ об этой повести - статья З.И. Власовой "Ёрш Ершович: возможные истоки образа и мотивов" (Власова З.И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001. С. 461-484).
2 Сумцов Н.Ф. Песни о Травине. Харьков, 1897.
3 См. комментарий к № 313-314 в сб.. Русская баллада / Сост. В.И. Чернышев. Л" 1936. С. 466.
4 См. комментарий Б.Н. Путилова к № 66 в сб.: Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 459.
5 Власова З.И. Указ. соч. С. 334-339.
6 Некоторые исследователи, правда, полагали, что речь в "Травнике" идет о старом отце, его дочери и ее муже, то есть зяте старика. См. комментарий к тексту скоморошины: Былины: В 2 т. / Подгот. текста, вступ. ст. и коммент. В.Я. Проппа и Б.Н. Путилова. М., 1958. Т. 2. С. 504.
7 В баллады песня помещена как раз из-за сюжетных связей с эпическими песнями - прежде всего с "Чур ил ой и Катериной".
8 Для этой пляски и наигрыша даже был особый термин - "плясать бычка".
9 Иногда ее даже относили к скоморошинам, как А. Д. Григорьев'(очевидно, под впечатлением от варианта, спетого ему М.Д. Кривополеновой). См.: Григорьев А.Д. Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг. СПб., 2002. Т. 1. С. 25.
10 Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. Т. 1. М., 1897. С. 32.
11 "Не знаю, что это значит" (прим. исп.).
12 Клеть дров, по пояснению исполнительницы; очевидно, "клитьё клал" - искаженное от "клеть окрол", что выясняется из других вариантов этой небылицы.
13 Такая композиция текста известна былинам: зачин с обращением к слушателям, основной текст (часто также начинающийся с великокняжеского пира) и концовка -опевание, подчас переходящее в насмешку над городами и местностями Русской Земли. Напр., в былине "Василий Игнатьевич и Батыга" (Рыбников, № 194) и др.
1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ
2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!
© Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта
© Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта
© Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта
Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru
E-mail:n.drannikova@narfu.ru
Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова
