- О Центре
- Архив новостей
- Фотоальбом
- Photo collection
- Преподаватели в
магистратуре (фото) - Сотрудники
- Контакты
- Обратная связь
- Аудио
- Видео
2008-2011 (Русский Север) УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Очное отделение
- Программа по курсу УНПТ
- Планы семинарских занятий
- Вопросы к экзамену
- Список текстов для чтения
- Фольклорная практика
Магистратура
- Русский фольклор
- Филологический анализ
текста - История фольклористики
- Проблемы былиноведения
- Фольклор и миф
- Социальная антропология
- Прагматика фольклора
- Мифы и религии
народов мира - Планы семинаров
- Экзамены. Зачеты
- Вопросы к государственному экзамену
Аспирантура
- Программа для аспирантов по специальности "Фольклористика"
- Вопросы вступительного экзамена в аспирантуру
- Вопросы кандидатского минимума
ПРОЕКТЫ
- Гранты
- Информационно-справочная система
- Этнограф Петр Ефименко
- Устная история
Архангельского
Севера в фольклоре - Пинежские свадебные
и игровые песни - Электронный атлас
"Традиционная культура
Пинежья"
- Мультимедийный каталог традиционной культуры Русского Поморья
ПУБЛИКАЦИИ / Народные культуры Европейского Севера. Республиканская научная конференция (Архангельск, 15?17 октября 2007 года) / Отв. ред. Н.В. Дранникова. Архангельск: Поморский университет, 2008.
Бодрова О.А. Этнические стереотипы в этнографическом описании саамов (на материале исследований М.А. Кастрена)
М.А. Кастрен является одним из первых исследователей финно-угорских языков, прежде всего, финского, а также родственных с ним эстонского, саамского и других. Для изучения саамского языка в 1838 г. Кастрен предпринимает поездку в Финскую Лапландию, оттуда в 1839 г. – в Русскую Карелию. Второе путешествие в Лапландию исследователь совершает в ноябре 1841 г., совместно с Элиасом Леннротом. После посещения пограничной Лапландии он отправляется через Колу в Архангельск и дальше – в Сибирь, где до марта 1844 г. изучает язык самодийских племен, которых, согласно устаревшей этнографической традиции, называет самоедами . С 1840 по 1844 гг. Кастрен перерабатывает путевые записи и публикует описания своих путешествий в различных финских журналах. В 1853 г., после смерти ученого, впервые было издано собрание его трудов в Финляндии. В России отдельным изданием работы Кастрена были опубликованы в географическом сборнике “Собрание старых и новых путешествий” в 1860 г.
Труды Кастрена представляют обширный материал для этнологических исследований. Отдельный интерес составляет данное им описание характера, нравов, культуры и быта саамов, которое позволяет выстроить определенный образ представителей традиционной культуры.
Образ саамов в трудах Кастрена, как и любой другой культурный образ, может быть рассмотрен на нескольких уровнях в зависимости от культурных элементов, описываемых автором. Он репрезентирует не только собственно этнографическую, но и субъективно-оценивающую информацию. При этом отбор этнографических фактов часто обусловливается существующими бытовыми, литературными и научными стереотипами восприятия культуры саамов и влияет на подход к описанию предмета исследования.
В первую очередь, создание образа саамов осуществляется на уровне описания их внешнего облика, быта, характера, нравов, т.е. всего, что непосредственно бросается в глаза при столкновении с представителями другого этноса. Анализируя различия в описаниях, данных Кастреном финским и русским саамам, можно говорить о том, что использование в характеристике распространенных представлений или, напротив, сообщение личных впечатлений является своего рода показателем симпатии / антипатии автора. В отстраненной характеристике финских саамов, имеющей отчасти негативный оттенок, Кастрен прибегает к описанию с “чужих слов”: “По природе они ленивы, унылы и угрюмы. Замечают в них зависть, недоброжелательство, злопамятство, хитрость и прочие тому подобные качества; но зато хвалят их благочестие, услужливость, гостеприимство, смирение и целомудренную семейную жизнь” . “…Известно, что все они невелики ростом и обликом приближаются к типу Монгольскому, т.е. у них низкий лоб, выдающиеся скулы, маленькие глаза” . (В цитатах по возможности сохранена орфография оригинального источника).
Характеристика кольских саамов у Кастрена, наоборот, имеет положительные коннотации и отличается глубокой личной пристрастностью и набором художественных средств. Хрестоматийным и, в свою очередь, стереотипным становится описание характера русских саамов. Автор сравнивает его с ручьем, воды которого “текут так тихо, что и не увидишь их движения… Таков и характер Лопаря: тих, мирен, уступчив. Любимое его слово мир; миром он встречает вас, миром и провожает; мир для него все. Он любит мир, как мать любит вскормленное ею дитя” .
Помимо непосредственного описания внешнего вида и характера саамов в работах Кастрена можно встретить такой прием построения культурного образа, как сопоставление с образами родственных народов, в основном, финнов, наиболее изученного к XIX веку финно-угорского этноса. Он воспринимался как “старший” этнос по отношению к другим финно-угорским народам. Кастрен выделяет ряд черт, свойственных финнам и саамам, проявляющихся в характерах их носителей с разной степенью полноты: “В сущности и Финн одарен такою же мирною, тихою, сговорчивою натурой. Уступчивый в безделицах, он делается, однако ж, героем, когда коснутся чего-нибудь, по его мнению, важного. Точно также и Лопарь доходит иногда до крайнего упорства, но тут он легко утрачивает спокойную обдуманность, которая никогда не оставляет более мужественного Финна. Обращенная внутрь душевная деятельность, спокойная созерцательность сродна обоим; но у Лопаря она мельче. У обоих, в глубине их замкнутого характера, скрывается порядочная доля хитрости и осторожности или недоверчивости – свойства развитые, однако ж, по преимуществу у Лопаря. Далее, и в Лопаре заметен довольно резкий оттенок уныния, характеризующего Финнов и вообще все финское племя, но не дает того глубокого уныния, которое беспощадно грызет Финна, которое прозвано даже финским героизмом. Унылость Лопаря проявляется обыкновенно в виде внешнего удручения” .
В целом, соотношение финского и саамского характера, с точки зрения Кастрена, наиболее точно отражает такое меткое замечание: “Вообще кажется, будто Лопарь слабейший брат Финна, и родился весь в мать, тогда как Финн – в отца” .
Наряду с акцентированием отдельных черт внешнего облика или характера в создании культурного образа могут участвовать в явном или скрытом виде любые другие атрибуты, отражающие типичные представления о данном этносе, например, предметы быта, ландшафт, пространственно-временные характеристики и др. . Такие атрибуты могут стать своего рода символами этноса, превращаясь в штампы этнографического описания.
К числу штампов, употребляющихся при описании Лапландии, в первую очередь, следует отнести те, которые были заимствованы из “Калевалы”. Это, например, эпитеты “страна холода”, “страна севера”, “царство мрака” и др. Непременным атрибутом саама становится олень. В трудах Кастрена можно встретить подобные штампы. При описании Лапландии он прибегает к таким устойчивым метафорам, как “царство ночи и холода” , “истинная земля северных оленей” , “суровая, непреодолимая природа” и пр., что, очевидно, частично является данью литературной и культурной традиции, а частично вызвано стереотипными представлениями о культуре саамов.
Следующим штампом при описании саамов являются такие атрибуты саамского быта, как грязь, рыбьи отходы, неприятный запах. Кастрен приводит свои впечатления от знакомства с бытом саамов, которые совпадают с описаниями многих других авторов этнографической литературы: “Вид Лапландской деревни совсем непривлекателен, по крайней мере, летом. Везде валяются: рыбья внутренность, чешуя, гнилая рыба и всякого рода дрянь, заражающая сквернейшим запахом воздух. Не успеешь перенести это ужасное испытание, как появится другое, еще несноснейшее. Из-под низкого выхода палатки выползает куча людей, до того покрытых грязью, насекомыми и всякой мерзостью, что нельзя не содрогнуться от отвращения, при первом взгляде на них” .
Помимо художественных штампов в литературе о саамах часто встречаются стереотипы, заимствованные в основном из древних летописей и эпоса, в которых саамы рисуются в самом мрачном свете и характеризуются как могущественные колдуны. Это отмечает и Н.Н. Харузин, по словам которого, Лапландия “всегда являлась в народном воображении только со своей мрачной стороны” и это одностороннее представление “мало чем отличается от представлений творцов Калевалы” . Кастрен, для которого саамская мифология и магические обряды представляли отдельный интерес, во время своего путешествия попытался объективно изучить этот вопрос, демонстрируя непредвзятое отношение к магическому стереотипу восприятия саамов.
Автор пишет, что у саамов “под христианской внешностью скрывается много суеверий” . Он упоминает аккальских лопарей, которые пользуются великим почетом как искуснейшие колдуны и прославились тем самым далеко за пределами Лапландии. Однако, наблюдая магические обряды у русских саамов, исследователь объясняет их не с мистических, а с рациональных позиций: “У колдунов русской Лапландии я не нашел никаких, подобных заговорам финнов, заклинательных формул; видел только некоторые символические действия и по преданию соблюдаемые приемы” . Магический сон, с помощью которого колдуют саамские шаманы, Кастрен считает большей частью шарлатанством или обмороком, порождавшимся неестественным экстазом, до которого колдун доводил себя во время чародейства .
Наряду с представлениями о колдовстве к популярным компонентам описания саамов можно также отнести характеристику северной природы. Связанный с ней стереотип восприятия саамской культуры заключается в изображении жизни народа на фоне недружелюбной суровой природы. Эпитеты “мрачная”, “мертвенная” по отношению к природе Кольского края, по-видимому, происходят из сопоставления территории проживания саамов с эпической Похъёлой “Калевалы” и являются распространенным штампом описания. Кастрен пытается проанализировать причины появления стереотипов восприятия северной природы и приходит к такому выводу: “Человек не может долго выносить грозную дикость природы; гибкость и восприимчивость чувств теряются, и впечатления грозной, охватывающей вас со всех сторон природы не перерабатываются в душе и только производят в ней какое-то мрачное онемение… Самая красивая природа является мертвым трупом, если не видно на ней человеческого следа” .
При этом и здесь, как и в случае с представлениями о колдовских способностях саамов, у Кастрена проявляется тенденция к разрушению стереотипов, связанных с восприятием северной природы: “…как в итальянской природе, так точно и в лапландской вы найдете свои красоты, если только предадитесь созерцанию ее без задних мыслей, без всяких заранее составленных теорий” . Очевидно, автор отдает себе отчет о существовании определенных штампов описания, поскольку в его рассуждениях о красотах природы встречаются возражения как своего рода реакция на штампы: “Природа эта не сколько и не мертва; она оживляется ветром, играющим по далеко расстилающимся заливам, раскатами грома на уходящих в облака вершинах скал” . “В Лапландии красота природы (если только эта страна не вовсе лишена ее) состоит и летом, и зимою, не в разнообразии и строгости очерков картины, а именно в решительной противоположности этому – в бесконечном однообразии” .
Следующие уровни описания культуры саамов представляют собой характеристику особенностей их экономического, религиозного и общественного устройства. Стереотипные представления, функционирующие на этом уровне, обусловлены двумя факторами. Во-первых, общественно-политическими взглядами социальной группы, представителем которой выступает автор, а, во-вторых, научной традицией, проявляющейся в XIX веке, главным образом, во влиянии на социально-гуманитарные науки идей эволюционизма, в соответствии с которыми традиционные культуры (в том числе саамская), с точки зрения европейцев, рассматриваются как отсталые.
В целом, Кастрен характеризует саамов как полудикарей, малоразвитый в экономическом, общественном и религиозном отношении народ. Последнее для Кастрена, собиравшегося первоначально посвятить себя духовной деятельности, становится одним из главных показателей эволюции этноса. По его словам, в религиозном отношении саамы стоят “на очень низкой степени” и “подобный дикий народ вовсе не способен к высокому религиозному понятию” . Что касается уровня социального развития, то автор пишет, что “лапландец от природы лишен склонности к удовольствиям, к общественным увеселениям, и вообще к жизни общественной” .
Одной из острых социальных проблем, по мнению Кастрена, являются русско-саамские контакты, которые приводят к ряду негативных последствий. К таким последствиям относится, например, процесс обрусения, сопровождающийся утратой культурной самобытности саамов: “В кругу Русских узнаешь всегда молчаливого, спокойного Лопаря; но в сношении с другими Лопарями он кажется Русским. По-русски он говорит почти также хорошо, как на своем родном языке и, по недостатку собственных песен, любит отвести иногда душу русской песнью. По воскресеньям…он играет в снежки, или развлекается другими русскими забавами. Даже в домашней жизни его все русские обычаи, не говоря уже об одежде” . По прогнозам Кастрена, “русские Лопари рано или поздно совершенно сольются с русским народом” .
Далее, автор отмечает, что характер саамов под развращающим влиянием русских начинает меняться: “Торговля и беспрестанные столкновения с Русскими и с Карелами вывели их из природного состояния невинности” . “Внутреннее довольство перешло во внешнюю бессмысленную веселость; мирная созерцательность заменилась практическим расчетом, тихое спокойствие – неуместной суетливостью” .
Однако наряду с отрицательным влиянием русских Кастрен отмечает некоторые изменения в характере и образе жизни саамов, имеющие, с его точки зрения, положительное значение: “Все, что мы сказали о веселости их, о деятельности, о торговом духе, и т.д., все это – следствие русского влияния” . В благоприятном влиянии русской “цивилизованной” культуры на развитие торговли в саамской среде Кастрен видит залог улучшения экономического положения саамов.
Подводя итоги, можно сказать, что на создание образа саамов в трудах М.А.Кастрена во многом повлияли субъективные представления автора, обусловленные распространенными стереотипами восприятия культуры саамов, которые нашли выражение в определенных штампах описания. Важными факторами являются общественная позиция автора и научная традиция эпохи, которые определяют отбор этнографических фактов и подход к описанию саамской культуры. Образ саамов, сформировавшийся в работах Кастрена под влиянием перечисленных условий, способен, в свою очередь, влиять на массового реципиента и его стереотипы восприятия, устанавливая новые штампы этнографического описания саамов.
Сноски
- Вахтин Н.Б. Языки народов Севера в XX веке: Очерки языкового сдвига. СПб., 2001. С. 306.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию в 1938 году // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 28.
- Там же. С. 28.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию, северную Россию и Сибирь с ноября 1841 до марта 1844 года // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 89.
- Там же. С. 89–90.
- Там же. С. 90.
- Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М., 1998. С. 122.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию в 1938 году // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 5.
- Там же. С. 32.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию, северную Россию и Сибирь с ноября 1841 до марта 1844 года // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 89.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию в 1938 году // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 26.
- Там же. С. 4.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию, северную Россию и Сибирь с ноября 1841 до марта 1844 года // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 87.
- Там же. С. 88.
- Там же. С. 87.
- Там же. С. 22.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию, северную Россию и Сибирь с ноября 1841 до марта 1844 года // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 103.
- Там же. С. 102.
- Там же. С. 102.
- Кастрен М.А. Путешествие в Лапландию, северную Россию и Сибирь с ноября 1841 до марта 1844 года // Собрание старых и новых путешествий. Часть II. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири (1838–1844, 1845–1849). М., 1860. С. 86.
- Там же. С. 75.
- Там же. С. 73.
- Там же. С. 90.
- Там же.
- Там же.
- Там же.
- Там же. С. 90
1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ
2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!
© Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта
© Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта
© Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта
Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru
E-mail:n.drannikova@narfu.ru
Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова
