Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера С(А)ФУ

Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера

СЕВЕРНЫЙ (АРКТИЧЕСКИЙ) ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. Ломоносова

ГЛАВНАЯ

НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

КООРДИНАЦИЯ ЭКСПЕДИЦИЙ
2008-2011 (Русский Север)

ПУБЛИКАЦИИ

УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Расписание занятий

Очное отделение

Заочное отделение

Магистратура

Аспирантура

ПРОЕКТЫ

ТОПОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ АРХИВА

ФОЛЬКЛОР В СЕТИ ИНТЕРНЕТ

ПУБЛИКАЦИИ / В открытом доступе / Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Выпуск 2 : Материалы VI Международной школы молодого фольклориста (22 – 24 ноября 2003 года) / Отв. ред. В.М. Гацак, Н.В. Дранникова. – 2004. – 222 с. / Рахимова Э.Г. Ранние записи медвежьих заклинаний в северо-восточных районах Финляндии

В широких читательских кругах за пределами Финляндии распространено суждение, будто бы создатель эпопеи «Калевала» (окончательная редакция 1849 г.) Элиас Лённрот (1802-1884), совершив одиннадцать экспедиций, в том числе и через российскую границу автономии, стал в 1830-е гг. первооткрывателем карело-финской эпической традиции. Между тем это суждение нуждается в существенных уточнениях, тем более что ошибочное представление об открытии, якобы сделанном Лённротом, может сложиться у студентов, изучающих устное народное творчество. Во-первых, переводы, а вернее свободное переложение на русский язык двух рун калевальской метрики «Рождение арфы» и «Вейнемейнен и Юковайна», выполненные поэтом-декабристом Федором Глинкой, увидели свет еще в 1828 г. Следует полагать, что российской фольклористической общественности известно и о фиксациях начала XIX в., осуществленных предшественниками Э.Лённрота, в частности языковедом Карлом А.Готтлундом (1796 – 1875), земским врачом Закрисом Топелиусом-старшим (1781 – 1831) и пастором А.Феллманом (1785 – 1875), поскольку их записи эпических жанров публиковались в дефинитивных научных изданиях . Так, в КФНЭ под номером 1.1. был перепечатан впервые опубликованный в 33-томном финском собрании записанный Феллманом в 1829 г. вариант «Создания мира» Василиуса Лесонена из Суднозера волости Вокнаволока {SKVR I.1. n 75}, под номером 5.1. – записанный Топелиусом в 1821 г. вариант «Рождения огня» Юрки Кеттунена из Чены той же волости {SKVR 1.4.1. . n 291}, под номером 28.1. – записанный Готтлундом в Сакколе в 1824 г. от неизвестного вариант «Плавания на ладье и создания кантеле»{SKVR XIII.1 . n 576}.
Между тем ранние записи произведений карело-финской устной поэзии калевальской метрики относятся преимущественно к XVII в. За столетие до того, в середине XVI в. создатель финской письменности, основоположник лютеранской Реформации в Финляндии Микаэль Агрикола (ок. 1510 – ум.1557) не только опубликовал в предисловии к «Псалтыри» (Rucouskirja), увидевшей свет в 1544 г., оформленную калевальской метрикой примету из народной метеорологии (“Poudixi cuum keha” – досл.: «К погоде без осадков – месяц {виден} диском»), но и привел сведения о языческих божествах, включая звучащую вполне в духе калевальской поэзии формулировку “Aenamoinen wirdhet takoo” – «Вяйнямёйнен ковал вирши».
Исследования ранних фиксаций предприняли приверженец историко-географического метода, издатель многих томов SKVR Аукусти Р. Ниеми (1869-1931), известный фольклорист первой половины ХХ в. Э. Сетяля (1909-1935). Затрагивали эту тему отец и сын Круны – Юлиус (1835-1888) и Каарле (1863-1933), разработавшие историко-географический метод. В 1940-е гг. в Финляндии обращались к этой теме литературовед В. Таркиайнен (1879-1951) и языковед, специалист по истории финского литературного языка Мартти Рапола (1923-1985) и др. Обобщающий труд принадлежит исследовательнице Анна-Мари Сараяс, безвременно умершей в 1985 г. Вообще труды А.-М. Сараяс, посвященные русско-финским литературным взаимодействиям, в России известны; они активно используются российскими историками финской литературы. Тем более прискорбно, что труд, освещающий и ранние фиксации, и ранние этапы литературного фольклоризма у финских писателей, написанный на финском языке и не переводившийся на русский язык, остался не введен в научный обиход, как и более ранние работы финских ученых. Данная статья призвана восполнить этот пробел.
Охотничьи заклинания публиковались в русском переводе в составе двуязычных научных изданий. Это были заклинания, записанные от представителей рунопевческого рода Перттуненов из Ладвозера (записи сделанные Лённротом – самые ранние среди них). Кроме того, в региональных антологиях публиковались записи советского времени . При подготовке антологии карело-финского фольклора «Высек пламя Илмаринен» (2000), учитывая ограниченный объем издания, мы стремились выбирать ранее не переводившиеся варианты и ориентироваться на записи с наиболее богато разработанной образностью. Нам было важно представить репрезентативные, но достаточно далекие от известной русскому читателю традиции рунопевческой династии Перттуненов варианты. В результате за пределами книги остались ранние записи охотничьих заклинаний. Заговор «Злобы медведя» представлен в нашей антологии русским переводом приладожской записи С. Сирелиуса (1822-1848) 1847 г. {SKVR VII.3. n 1000}, содержащим отрицательное сравнение желаемого действия («вставания медведя») с муравьем, выползшим из почвы; «Бужение медведя» – переводом беломорско-карельского варианта {SKVR I.4.2. n 1203}, записанного в 1894 г. К.Карьялайненом (1871-1919) от Кусьмы Моисеевича Ахонена из Ладвозера, который содержит метафорическое уподобление поворачивающегося в берлоге медведя с дроздом на гнезде, а «Рождение медведя» – вариантом из Рантасалми губ. Саво, записанным в 1888 г. от Уллы-Марьи Элонен {SKVR VI.2. n 6866}.
Первая известная запись медвежьего заклинания относится к губернии Похъянмаа, которая территориально примыкает к границе (с российской стороны находится «песенный край Калевалы» – Калевальский и Лоухский р-ны республики Карелии ), к окрестностям Кайнуу-Палтамо, или же к Лапландии. Ее публикация принадлежит Петрусу Бангу (Bang Petrus, 1633 – 1695), с 1665 г. – профессору теологии единственного в то время в Финляндии университета в г. Або. Она содержится в написанном частично по-латыни, частично по-шведски труде 1672 – 1675 гг. “Priscorum Sveo-Gothorum ecclesia”. По оценке А.-М.Сараяс, этот труд в части, посвященной финской языческой мифологии, конспективен и вторичен по сравнению «со списком божеств Агриколы», хотя автор исследования и ознакомился, пусть даже поверхностно, с фольклором, бытовавшим в «чащобах Руовеси и Саво» (он упоминает в своем предисловии о пении там старинных рун) . Но главное, считает Сараяс, в этом труде Банг опубликовал один поэтический образец, лопарско-финскую медвежью руну «Medzan dyris woitettu». Данная запись не была осуществлена самим Бангом. Она сделана Габриэлем Тудерусом (1638 – 1705), с 1662 г. служившим в Инари (приход в Лапландии) капелланом, а с 1675 г. назначеным настоятелем церкви в Куусамо. Как установила Сараяс, сохранилась не только рукопись. Известна не дошедшая до нас публикация работы Тудеруса 1673 г. – «Короткое изложение об остроботнийских лопарях, которые подчинены Кеми» (“En kort underrattelse om the osterbotniske lappar, som under Kemi Gebiet lyda”). Побудительным импульсом для Тудеруса могло послужить не только поручение Банга, но и опросный циркуляр 1667 г. Коллегии древностей Швеции, рассылавшийся по линии епископата Турку-Або (тогдашней столицы Финляндии, входившей до 1809 г. в Шведскую империю).
В фольклористике Финляндии данный текст считается спорным. Он даже не был опубликован в SKVR, где северной части губернии Похъянмаа (и финским записям из Лапландии) посвящены два обширных тома – региональный раздел XII (1 – 2), по нумерации в серии SKST 149 , подготовленный в 1930-е гг. акад. Мартти Хаавио (1899-1973). И действительно, сомнительность этого текста как фольклорной записи (а не поэтического переложения, сделанного образованным клириком на основе услышанного «из уст народа») бросается в глаза. Слово “dyris” не известно в финском языке, зато отчетливо напоминает искаженное шведское слово со значением ‘зверь, животное’ ett djur, -=-. Вряд ли данное слово могло быть заимствовано в саамский или финский язык и употреблено в таковом качестве в речи носителем фольклорной традиции. Скорее, это словоупотребление – ошибка, выдающая допущенную образованным корреспондентом Банга переработку (или просто фальшивку). Впрочем, считать данный текст полностью сочиненным Тудерусом было бы неверно. Туомо Итконен в 1945 г. признавал эту запись «с определенными ограничениями подлинной и финской», предложив в качестве объяснения, что «лопари в свое время заимствовали этот популярный у {финских} охотников из Хяме медвежий стих, переведя его на свой язык. Тудерус, как кажется, ...перевел по мере своего умения текст обратно на финский» .
Следует учитывать, что родным языком клирика, одним из первых обратившегося к знакомству с устными традициями своей паствы – финнов и саамов («кемских лопарей»), был всё же шведский. Однако идея заимствования представляется нам надуманной (хотя она вполне естественна для довоенной фольклористики). Скорее всего, соединение саамских и финских сведений является заслугой собирателя. Эту попытку клирик предпринял в пределах своей языковой компетенции. Не стоит забывать и об общем уровне научных изысканий в области северно-европейских древностей в эпоху барокко. Осмелимся предположить, что данная запись содержит некоторые смутные отзвуки формул, реально бытовавших в устной заклинательной традиции (причем именно финской, а не саамской). Таковым нам представляется, во-первых, употребляемый в инициальной позиции второй и четвертой строк глагол «принести» в императиве “Tuo...!”. Подобные строки типичны для рун калевальской метрики: как для заговоров самой разной функциональной направленности и тематики (где они произносятся от лица Эго), так и для эпоса (где они произносятся в составе прямой речи персонажей). Приведем пример из лечебного заговора на облегчение родовых мук. Данный вариант, записанный собирателем Самули Паулахарью (1875-1944) в 1911 г. от выдающейся беломорско-карельской певицы и вопленицы Анни Лехтонен из Войницы {SKVR I.4.2. n 965}, можно считать стандартным воплощением весьма широко бытовавшего инварианта. Заговор в 17-строчном варианте Анни Лехтонен, как и положено в данном случае, обращен к Богородице:

Neitsyt Muarie emoni, Дева Муарие-матушка,

Rakas aiti armollini, (...) Милая мать милостивая, ...

Tuo viikate Virosta Принеси косу из Выру

Kateheni oikiehe, В мою правую руку,

Jolla neijen sivuja sivella. Которой деве бока разрезать.

В эпосе формульная строка с просьбой принести нечто, с глаголом "tuvva" в повелительном наклонении в инициальной позиции, регулярно представлена в вариантах часто исполняемой руны о поездке незваным на пир в Пяйвёле. Она относится к сцене прощания Лемминкяйнена с матерью, которую он просит принести военные доспехи. Такая строка обычно соответствует метрической схеме типа С (включающей трехсложное слово). По классификации М.Саденниеми , учитывающей количество слогов в тактах, это тип С7=1+2+2+3, например (по SKVR I.2. ) в номерах:

N 803: Онтрей Трохкимайнен, 1872 г., Войница Tuo(s) sie soti somani Неси ты мои военные доспехи

N 757: Маура Марттинен, 1893 г., Кивиярви Tuo miula soti sopani Неси мне мои военные доспехи

N 716: Насто, жена Хуотари Архипейнена, 1872 г., Кимасозеро Tuo tanne sodi sobani Неси сюда мои военные доспехи

N 744b: Мийна Хуовинен, 1894, Хиетаярви (окрестности Аконлакши) Tuo sielta soti sobani Неси оттуда мои военные доспехи

В "Пяйвёльском пире" такие строки представлены еще в двух эпизодах. Просьба принести пиво обращена незваным гостем к хозяйке (так что хотя эпизоды прощания с матерью и угощения змеиным пивом на пиру разделяют текстовые массивы объемом около пятидесяти стихов, их скрепляет анафорический повтор). Например, в варианте {SKVR I.2. n 781}, исполненном жительницей Вокнаволока, уроженкой Кивиярви вдовой Митреевой для собирателя Генетца в 1872 г., в строках 85 и 128 просят принести военные доспехи, но в 175 - пиво (тип строки по М.Саденниеми B1=2+3+3): "Tuopa tuopilla olutta.." - "Принеси ведь в кружке пива". В эпизоде пивоварения, могущем служить зачином для "Пяйвёльского пира", хозяйка просит мелких пушных зверьков (чаще всего - белку или златогрудку-куницу) принести ей волшебные ингредиенты, нужные для напитка. При этом возможно использование императива глагола "tuvva" в инициальной позиции в составе скрепленного параллелизмом двустишия в сочетании с иным глаголом. В варианте {SKVR I.2. n 712} Фекли Йоухкимайнена из Пяаконниеми в окрестностях Кимасозера (здесь тип стиха А2=1+1+2+4) белочку, вызванную колдовством из леса, просят:

Tuo sie kaby tullessasi, Принеси ты шишку прибегая,

15 Toine syo sie tuuessasi. 15 Другую скушай ты, пока несешь.

Что же касается спорной записи "междвежьей песни" (Biornesangen) Тудеруса, в ней соблюдается калевальская метрика и заметна аллитерация, пусть даже смысл передан не всегда точно (вернее, он темен из-за отрывочности возможных и даже известных в традиции строк). Так, непонятно, что именно и кого просят принести, куда проводить и т.п. В первой приводимой ниже строке присутствует неправильный по контексту (хотя в ином случае вполне нормальный) лично-притяжательный суффикс (3-го лица вместо 2-го). А вот числовая пара "сто - тысяча" вполне традиционна в карело-финском фольклоре (например, у волшебного орла, фигурирующего в ряде сюжетов, "сто мужей под крылом, тысяча на кончике хвоста" - "sata miest? siiven alla, / tuhat h?nn?n tutkalmessa"). Вполне стереотипно и использование такой специфической для финского и близкородственных языков именной формы глагола, как 2-й инфинитив (русский коррелят - деепричастие) в просьбе принести нечто.

Тип строки по Саденниеми

Tuo tuhatta tullesansa, С2=1+3+4 Принеси тысячу по приходе

(зд. «его» вместо «твоем»)

Saata sata saalihixi. А2= 2+2+4 Проводи сотню в добычу.

Но главное, в тексте Тудеруса-Банга представлено еще одно сигнальное клише охотничьих заклинаний. Это упоминание слова "saalis" - "добыча" в сочетании с глаголом "проводить". Просьба предоставить возможность "получить добычу", проводив туда, "на тот остров, на тот холм", где обретаются лесные богатства, действительно представлена в формульном выражении и в традиции северной части губ. Похьянмаа (в приходах Суомуссалми-Кухмо-Каяни-Палтамо) и в беломорско-карельской традиции.
В заклинательной поэзии северо-востока Финляндии формульная просьба охотника "проводить {его} на тот остров, на тот холм отвести" встречается весьма регулярно, в том числе и в безусловно достоверных записях собирателей конца XIX в., ориентировавшихся на строгие текстологические требования фиксации, диктуемые SKS (Финским литературным обществом) с учетом установок историко-географического метода. Приведем запись ведущего представителя ИГМ Каарле Круна 1894 г. {SKVR XII.2. n 6466} от Яакко Мюллюкангаса из Пюханта. Эта формула, за которой следует в строках 18 - 20 лукавое стереотипное самоуничижение: "наши парни еще дети, / ... 20 наши псы еще щенята" ("Mei?n on miehet lapsimiehet, / ... 20 mei?n koirat pentukoirat"), входит в состав медвежьего заклинания (начинающегося сюжетом рождения медведя):

Hiihata hihasta miesta, На лыжах отвези за рукав мужчину,

Takin helmasta taluta. За рукав куртки отведи,

Saata sille saarekselle, Проводи на тот остров,

Sille kummulle kuleta, На тот холм отведи,

Josta saalis saataisin, Откуда добычу получают,

Elon toimi tuotaisin. Для жизни промысел приносят.

Здесь просьба, кстати, осталась безадресной, ведь не обращена же она к самому объекту охоты, названному – уже в следующих строках (21 – 22) – «лобастым, пташечкой / медоволапым красавцем» (“Ohtoseni, lintuseni, / mesikammen kaunoseni!”).
Столь же стереотипна она и в традиции «калевальского песенного края», то есть по российскую сторону границы. Об этом свидетельствуют не только записи «охотничьих слов» Э. Лённрота 1834 г. от Мартиски Карьялайнена {SKVR I.4.2. n 1123} и от неизвестного из Лонкки {SKVR I.4.2. n 1125}, но и фиксации, сделанные начиная с «золотого века собирательства» (1870-х) и вплоть до 1910-х гг. Так, собиратель Мериляйнен в 1888 г. записал от представителя рунопевческой династии Малиненов Ийвана из Войницы вариант слов «при уходе в лес охотника» {SKVR I.4.2. n 1119}, в котором Эго упрашивает (кого именно опущено скорее всего опять-таки исполнителем, могущим опасаться, чтобы полноценно сообщенный заговор не потерял силу при будущем практическом применении):

10 Saata niille saareksille, 10 Проводи к тем островам,

Niille kummuille kuleta, К тем холмам доставь,

Josta saalis saataisihin, Откуда добыча добывается,

Jossa on kuuset kulta-voissa, Где ели в золотых поясах,

Petajat tina-siloissa, Сосны в оловянных шелках,

15 Haavat haljakka-veroissa. 15 Ольхи в серо-голубых сукнах.

В варианте Мартиски Карьялайнена, записанном Э. Лённротом, высказывание Эго, содержащее упоминание о месте получения добычи ("... 45 kusta saalis saatanehe"), обращено к "Укко, вышнему Богу" и "богатым женам природы" ("Oi ukko, yli-Jumala, / 40 Varakkaat luonnon vaimot!"), то есть женским божествам леса. В записанном в "золотой век собирательства" А.А. Борениусом-Ляхтеенкорва (1846-1931) от Косты Хуотаринена из Ухтуа варианте {SKVR I.4.2. n 1133} ряд просьб обращен к Богородице, именуемой, как это нередко бывает в карельских заговорах, "Моарие Мать-Девица, / Милая мать милостивая" ("Moarie emoni neiti, / Rakas ?iti armollinen"); собственно к дичи, а именно к белке, именуемой "Белочка, с холма цветочек, / леса ты теленок белый!" ("Oravaini on kummun kukka, / 10 Met??n on valkie vasikka"), а также к "хозяйке леса Миеликки - прекрасной супруге изгибов чащи", и "славному королю корбы" ("Miel'ikki met??n em?nt?, / ?alo-koaren kaunis vaimo, / 20 korven kuulusa kuninka?!"). В этой последней по счету просьбе и фигурирует клише, определяющее "место, где получают добычу":

Soatas tuolla soareksella, Проводи к тому острову,

Jolta soalis soatanehe, Откуда добыча может быть добыта,

25 Eran toimi tuotanehe! 15 Промысел глуши может быть принесен.

(...)30 Onko se kumpu kulta-vyossa, (...) 30 Будет ли этот холм в золотом поясе,

Honkat hopie-palmikoissa...? Стволы сосен в серебряных косичках...?

Кстати, «неполноту» текста Тудеруса признал уже сам Банг. В 1674 г. он писал, что узнал от одного из друзей из Хяме медвежью песню, которую, однако, нельзя считать полноценной, так как в ней отсутствует большая часть, относящаяся именно к поклонению (лопари, видимо, утаили ее от пастора) . Из северной части губернии Хяме неизвестный корреспондент прислал Бангу отрывок обращения к хозяйке леса, именуемой «Жена прекрасная – Щедрая добрая хозяйка» (“Waimo kaunis, Ehtosa hywa emand”, который и опубликован в {SKVR IX.3-4? n 1101}.
Позднее, в XVIII в., в северной части губернии Похъянмаа и в губернии Саво были записаны медвежьи и вообще охотничьи заклинания, которые можно считать всецело достоверными ранними записями заговоров калевальской метрики охотничьей тематики. В их обретении значителен вклад языковеда Кристфрида Ганандера (1741 – 1790), ставшего крупным ученым эпохи Позднего Просвещения в скандинавских странах. Ганандер лично служил капелланом в губ. Похьянмаа в приходе Сийкайоки. Фольклористическая деятельность К.Ганандера изучалась (в том числе и в аспекте оценки достоверности и аутентичности его записей) крупным фольклористом начала ХХ в. Аукусти Р. Ниеми (1869 – 1931), занимавшего ключевые позиции в издании SKVR в 33 книгах. В его работе «Kaksi kansanrunokoelma viime vuosisadalta ynna “Suru-Runot suomalaiset”» среди иных многочисленных записей высокую оценку получили охотничьи заклинания, записанные К.Ганандером и его корреспондентами . Заметим, что К.Ганандер, соратник Х.Г.Портана (1739-1804), крупнейшего финского филолога и историка конца XVIII в., пробовал свои силы и в поэтических стилизациях. Однако прославил свое имя он в первую очередь как собиратель малых жанров фольклора – пословиц и загадок, основной массив которых, впрочем, оформлен калевальской метрикой несмотря на краткость. В 1789 г. увидела свет подготовленная К. Ганандером в 1785 г. “Mythologia fennica” («Финская мифология»), которую финский историк литературы В. Таркиайнен исключительно высоко оценил именно за содержащиеся в ней свыше 200 строк аутентичных фольклорных записей . В их число входит запись саволакской, из окрестностей Куопио, руны «Рождение медведя», опубликованная в сопровождении шведского 30-строчного перевода (она включена в {SKVR VI.2. n 5408}). Данный вариант примечателен, в частности, наличием метафорического уподобления желаемого действия опасного хищника легкому скольжению рыб. Уговоры медведя не трогать домашнюю скотину, распространенные в карело-финской заклинательной поэзии (относящиеся к сфере не промысловой, а скотоводческой магии), содержат здесь слитное сравнение :

Ela sorra sonta-reitta, Не губи навознобоких,

Koaha majjon kandajata! ... Не вали приносящих молоко!

Kule si[i]kana sivutse, Пробреди сигом сбоку,

Vierihte vein kalana. Проскользни водной рыбкой.

Такое уподобление регулярно встречается в эпосе, хотя опорным "образом сравнения-сопоставления" (OCC) скорее служат названия водоплавающих птиц во многих беломорско-карельских вариантах героико-мифологической руны "Пяйвёльский пир". Сиг упомянут в {SKVR I.2. n 853}, записанном Инха в 1894 г. от проживавшей в Кольоле уроженки Войницы Сигли из рода Киеловяйненов, в ответе Лемминкяйнена на предостережение матери относительно зловещих чудовищ, которые могут встретиться по пути:

... 30 Kolmin kokon koivuloissa. 30 С тремя орлами на березах.

Yot ne hammasta hivouve, Ночами они зубы точат,

Paivat kyntta kitkuttauve Днями когти выскребают

Syya lieto Lemminkaista”. Съесть беспечного Лемминкяйнена.

“Oi emoni kantajani, «Ой, матушка меня выносившая,

35 Ei ole surma miehen surma, 35 Эта смерть не смерть для мужа,

Eika kuoloma urohon. Не погибель для героя.

Ne mie siikana sivahan, Сигом мимо проберусь я,

Allina ales manen”. Уточкой-морянкой нырну снизу».

Однако главное в саволакской записи К. Ганандера - мифологический сюжет рождения медведя. По-видимому, знание происхождения опасного хищника мыслилось как дающее заклинателю власть над ним. В варианте соединены сразу два параллельных мотива, что вполне естественно для мифологического сознания. Первое повествование более декоративно, хотя все детали мыслятся как предметные, а не фигуративные.

Missa Ohto synnytetty, Где Лобастый порожден,

Mesi-kammen kaannyteldy? Медовая лапа, укачан?

Kuun luona, tykona paivan, Возле месяца, рядом с солнцем,

Otavaisten olkapailla. На плечах созвездия Большой Медведицы.

5 Sielda on maahan laskettuna 5 Оттуда на землю спущен,

Hihnoissa hopeisissa, На серебряных рукавах,

Kuldasissa katkysissa. В золотой зыбке.

Второй сюжет представляет в качестве создательницы медведя часто встречающийся женский персонаж карело-финских заклинательных рун - Деву Маарию-матушку, которая "швырнула шерстку на широкий плес моря, на обширные волны" ("Neityt Maaria Emonen / visko velloja vesille, selv?lle meren sel?lle, laineelleen"). Здесь следует многовалентная поэтико-изобразительная константа (в рунах ветер укачивает на волнах и героя, и осколки Сампо, и, скажем, зародыш змеи):

Noita tuuli tuuvitteli ... Их ветер убаюкивал,

15 Nenaan metisen niemen, 15 На нос медового мыса,

Saloja samoamaan, Чтобы чащи пробредать,

Pohjan maita polkemaan. По землям Севера ступать.

Внимание К.Ганандера в записях из северной части губ. Похъянмаа преимущественно сосредоточено на фигурах языческого пантеона, поскольку собирателем приводятся обращения к ним. К числу языческих божеств относится «милая хозяйка Мехтолы» в {SKVR XII.2. n 6396}, причем мифологический топоним образован по стандартной модели от слова «лес» – в диалектной огласовке “mehta” (“Mielus Mehtolan Emanda”). В кратком варианте { SKVR XII.2 #6460} фигурирует «лесной король Куйппана, серобородый лесной Хиппа» (“Kuippana metan kuningas, / Metza Hippa halliparta”). К нему же относится и просьба о «когтях всех цветов» (”…kyntta kaiken karvallista”) в {SKVR XII.2. n 6454}, интересная использованной в ней метонимией, которую можно считать обобщенным обозначением любых видов дичи. В «Финской мифологии» были впервые зафиксированы сведения о пире-угощении убитого медведя (“karhunpeijaiset”) – охотничьем обряде, широко бытовавшем также и в Беломорской Карелии.
К сожалению, в ранних записях медвежьих заклинаний не представлены художественные уподобления из тщательно разработанного запаса, который выявляется при анализе всего корпуса записей (начиная со сделанных З.Топелиусом, а с особой полнотой – собирателями конца XIX – первой трети ХХ в.). То, что эти отточенные сравнительные фигуры не стоит считать поздним украшательством, доказывает их широкое региональное распределение: в записях из Беломорской Карелии (SKVR I.4.), севера Похъянмаа (SKVR XII) и Саво (SKVR VI). Это можно видеть на примере метафорического уподобления сияния хвои и коры деревьев в лесу солнцу и месяцу, регулярно встречающегося и в сочетании с мотивом чудесного рождения медведя. Оно представлено, в частности, и в саволакской записи К.А.Готлунда 1816 г. от Пааво Кёппё-Киискинена из Ювы {SKVR VI.2. n 4884} и в остроботнийской Круна 1884 г. в Пюханта от 69-летнего Яакко Мюллюкангаса {SKVR XII.2. n 6466}, в которой «красавчика медоволапого» уговаривают на пиру в его честь, где закипает мёд (“40 meill on mehti kiehumassa”), скатиться с хомута, пробив ягодное брюшко (“Ite vierit vempeleelta, /... 45 Halki marjasen mahasi”):

XII.2.n 6466 Missa on Ohto syntynynna, Где Лобастый рожден,

Harvakarva kasvanunn ? ... Редкошёрстый вырос?

Pimeassa Pohjosessa, В темной Похьоле,

5 Tarkassa Tapiolassa, 5 В меткой Тапиоле,

Vieressa vihannon viian, Возле зеленого побега,

Alla karkean karahkan, Под шероховатой еловой порослью,

Juuressa nykynarehen. У корней молодой елочки.

Kuuna paisto kuusten oksat, Месяцем светят ветки елей,

Paivana petajan kerket [40--- Солнышком острия сосен. [40 ...

VI.2. n 4884 Miehin manty on matalle. Мужчинами мы пошли в лес.

Kuuna paista kuusen oxat, Месяцем светят ветки ели,

Hopiana hongan oksat. Серебром ветки корабельной сосны.

Tuoll on Ohto tuuvitettu, Там был Лобастый убаюкан:

Kuuusen latvan kukan alla, Под цветком верхушки ели,

Pienen pateian alla. Под маленькой сосенкой.

Что же касается использования аналогичного сравнения желаемого действия медведя, которого поднимают на облаву, с шевелением рябчика на гнезде, то оно регулярно в северо-восточной и территориально (но не лингвистически) близкой беломорско-карельской традиции, например в записи {SKVR I.4. n 1223} от Мийхкали Перттунена из Ладвозера, сделанной А.А.Борениусом в 1871 г., и в записи от неизвестной, сделанной капелланом Каарле Сакса из приграничной местности Суомуссалми и посланной и Шёгрену {SKVR XII.2. n 6479} и З. Топелиусу-ст. {SKVR XII.2. n 6480}:

I.4. n 1223 Ohtoseni, lulluseni, (...) Мой лобастый, мой пушистый, ...

Niin sie Ohto keantelete, Так ты, Лобастый, повернись-ка,

15 Niin kuin pyy pesasi pealla 15 Словно рябчик поверх гнезда,

Rassas raunivoisellahe, Словно дрозд на буреломе.

Vassen miesta valtkieta. Навстречу мужчине белому,

Kohin koivun karvallista. В сторону [того, кто] цветом в березу.

XII.2. n 6479 145 Niin tuo Ohto pyortelexen, 145 Так ты, Лобастый, закружись-ка,

Mesi-kammen kaantelexen, / Медоволапый, повернись-ка,

Niin kuin pyy pesasan paalla, Словно рябчик поверх гнезда,

Hanhi hautomaxillahan. Гусыня на своих высиживаемых.

В беломорско-карельской и остроботнийской традиции распространены и атрибутивные сравнения, рисующие облик охотничьей собаки, как в {SKVR XII.2. n 6479} после высказанного Эго намерения взять трех собак, пять шерстохвостых, семь веночков - "65 Otan kolme koiroani, / Viisi villa-h?nte?ni, / Seitsem?n sepeli?ni" в варианте заклинания, обращенного к "Деве Марии матери" и "Анникки, дочери Тапио" ("Neityt Maria emoinen, ... / Annikki tyt?r Tapion"). Аналогичные сравнения предствлены и в записи А.А.Борениуса от Хуотари Лукканена из рода Прокконенов из Понкалакши в окрестностях Вокнаволока {SKVR I.4.2 n 1206}, содержащей обращения к верховному богу Укко с просьбой "о новом снеге" и к "Дочке леса, милой деве" (Mets?n tytt?, mielin neiti):

I.4.2. n 1206 Niin ois silmat koirillani, Такие глаза у моей собаки,

Kuin on Suomen suitsirengas, Как в Финляндии кольцо упряжи.

75 Niin on korvat koirillani, 75 Такие уши у моей собаки,

Kuin on umpilammen lumme, Как кувшинка на пруду непроточном,

Niin on suuhut koirillani Такой рот у моей собаки,

Kuin on Suomen sukkulaini Как в Финляндии челнок на ткацком стане.

XII.2. n 6479 Niin on hanta koirallani, Такой хвост у моей собаки,

Kuin korehin korpi-kuusi, Как красивейшая в корбе ель,

70 Niin on silma koirallani, 70 Такой глаз у моей собаки,

Kuin on suurin suihti-rengas, Как величайшее кольцо в упряжки,

Niin on hammas koirallani, Такой зуб у моей собаки,

Kuin on viikate Virossa. Как коса из Выру.

Итак, в ранних записях карело-финских охотничьих заклинаний остался почти неотображенным богатейший традиционный фонд художественных уподоблений. Есть все основания считать, что это произошло из-за невнимания тогдашних собирателей к изобразительным подробностям. Впрочем, даже будучи увлечен открытием сопоставимого с античным финского языческого пантеона, К. Ганандер не оставлял своих лексикологических изысканий. Именно поэтому в рукописи при жизни ученого не опубликованного "Нового финского лексикона" , в котором финские слова сопровождались шведским переводом, в словарной статье слова "kerkk?" (правильно в современном финском: k?rki) 'наконечник, острие' содержится обычное в охотничьих заговорах художественное уподобление боровых деревьев небесным светилам :

Kuuna paisto kuusen oxat Месяцем сияли еловые ветви,

Paiwana petajan kerkat. Солнышком острия сосен.

Но главное - о подлинной традиционности, а значит - древности устоявшихся художественных уподоблений, знаковых для охотничьих заклинаний, свидетельствует широта их распространения в разнорегиональных и, строго говоря, разноэтнических рунопевческих культурах. Ведь даже применительно к территориально близким беломорско-карельской и эстерботнийской традициям следует учитывать, что их носителей разделял конфессиональный барьер: карелы были православными, а жители северо-востока Финляндии - лютеранами. Языки же, на которых бытовала по обе стороны государственной границы автономии поэзия калевальской метрики, были близкородственными, но составляли каждый самостоятельную целостность. Их общность уходит по отношению к XVII-XVIII векам в далекое прошлое: распад т.н. поздне-финского праязыка (my?h?iskantasuomi) датируется филологами рубежом тысячетелетий, что не исключало, конечно же, вторичных, и достаточно тесных, контактов.

Примечания

См. об этом: Хурмеваара А.Г. "Калевала" в России - к истории перевода. - Петрозаводск, 1972. - С. 7; Мишин А. Калевала - поэма Лённрота // Элиас Лённрот. Калевала. Эпическая поэма на основе древних карельских и финских народных песен / Перевод Э.С. Киуру, А.И. Мишина (двуязыч. изд.). - Петрозаводск, 1998. - С. 15.
См. двухтомник, составленный покойным Виктором Яковлевичем Евсеевым и изданный ИМЛИ в 1994 г.: Карело-финский народный эпос. В 2 кн. / Сост., вступ. ст., перевод В.Я. Евсеева. - М., 1994 (далее - КФНЭ.)
Suomen kansan vanhat runot: 1908-1940 (+1997) - дефинитивное научное издание, осущестлвенное под эгидой Общества Финской Литературы в серии Suomalaisen Kirjallisuuden Seuran Toimituksia: в 14 региональных разделах содержится около 85000 вариантов рун объемом от десяти до трехсот строк. Далее нами используются принятые в фольклористике Финляндии сокращения: SKVR и SKST.
SKVR I.1. / SKST 121.1. Julkaissut Aukusti R. Niemi. H.: 1908.
SKVR I.4.1. / SKST 121.4.1. Julkaissut A.R. Niemi. H.: 1919.
SKVR XIII.1. / SKST 150.1. Julkaissut V?in? Salminen. H.: 1936.
Sarajas Annamari. Suomen kansanrunouden tuntemus 1500 - 1700-lukujen kirjallisuudessa. - Porvoo: WSOY, 1956.
Cм.: S?veli? suvun suuren. Избранные песни рунопевческого рода Перттуненов / Сост., пер. Э.С. Киуру, Н.А. Лавонен. - Петрозаводск, 1985.
См.: Kiestengin kansan lauluja / Изд. подгот. Н.А. Лавонен. - Петрозаводск, 1989. - № 50-53; Tunkuon rahvahan suusanallista perinnett? / Изд. подгот. А.С. Степанова. - Петрозаводск, 2000. - № 43 (зап. сделана в 1998 г. А.С. Степановой от Л.Д. Лазаренко из Н.Машезера).
SKVR VII.3. / SKST 143.3. Julkaissut A.R. Niemi. H.: 1931.
SKVR I. 4.2. / SKST 121.4.2. Julkaissut A.R. Niemi. H.: 1921.
SKVR VI.2. / SKST 142.2. Julkaissut J. Lukkarinen. H.: 1936.
В финской фольклористической науке принято название "Беломорская Карелия" (Vienan Karjala), восходящее к административному делению (Архангельская губерния дореволюционной России). Часто встречается и метафорическое обозначение "песенный край Калевалы" (Kalevalan laulumaat), указывающее на то, что здесь был записан основной массив текстов, переработанных в эпопее Лённрота. Оно восходит к книге И.К. Инха (1865-1930) "Kalevalan laulumailla", совершившего в 1894 г. с К. Карьялайненом экспедицию "тропою Элиаса Лённрота".
Sarajas Annamari. Suomen kansanrunouden tuntemus 1500 - 1700-lukujen kirjallisuudessa… - C. 76-81.
SKVR XII. 1-2. / SKST 149. 1-2. Julkaissut Martti Haavio. - H.: 1934 - 1935.
Itkonen Tuomo. Tuderus, tuo Herran pappi. Porvoo: WSOY, 1945. S. 77.
В томе SKVR I.4.2. публикуется свыше 30 текстов, что весьма много для одного региона, учитывая, что фиксация велась собирателями-мужчинами, стремившимися работать с рунопевцами-мужчинами, которые считались знатоками древней героико-эпической традиции, а не сугубо специальной отрасли народной медицины.
Sadenniemi Martti. Metriikamme perusteet. SKST 236, H.: 1949.
SKVR I. 2. / SKST 121. 2. Julkaissut Aukusti R. Niemi. - H.: 1917.
Sarajas Annamari. Suomen kansanrunouden tuntemus 1500 - 1700-lukujen kirjallisuudessa… - С. 79. SKVR IX.3-4. / SKST 146: 3-4. Julkaissut H?m?l?is-Osakunta Helsingin yliopistossa.
Niemi Aukusti Roberti. Kaksi kansanrunokoelma viime vuosisadalta ynn? "Suru-Runot suomalaiset" // Suomi. - 1897. 3-s jakso. 14.osa. - C. 4-5, 38.
Tarkiainen V. Kristfrid Ganander, Porthanin ty?toveri. - Viritt?j?, Helsinki, 1941.
Под слитными сравнениями мы понимаем метафорические уподобления, построенные за счет специфического для прибалтийско-финских языков падежа состояния эссива (имеющего окончание -na в финском, собственно-карельских диалектах карельского, | -nnu в ливвиковских диалектах карельского), что следует перевести на русский язык творительным падежом.
Селиванов Ф.М. Художественные сравнения русского песенного эпоса. Систематический указатель. - М., 1990. - С. 6.
Ganander Christfrid. Nytt Finskt Lexicon I-III. Tutkimuslaitos Suomen Suvun Julkaisuja, II, 1-3. Porvoo: 1937-40.
См.: Niemi A.R. Kaksi kansanrunouskokoelmaa... C.38.

Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!

Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru

E-mail:n.drannikova@narfu.ru

Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова

Наши партнеры:
Институт мировой литературы РАН им. А.М. Горького
Отдел устного народно-поэтического творчества
Института русской литературы
(Пушкинский дом) РАН
Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова
UNIVERSITY OF TROMSØ (НОРВЕГИЯ)
Познаньский университет имени Адама Мицкевича (Польша)
Центр фольклорных исследований Сыктывкарского государственного университета
Центр гуманитарных проблем Баренц Региона
Кольского научного центра РАН
Институт языка, литературы и истории КарНЦ РАН
Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН

Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник КИЖИ
Министерство образования, науки и культуры Арханельской области
Архангельская областная научная библиотека им. Н.А. Добролюбова
Отдел по культуре, искусству и туризму администрации МО
" Пинежский муниципальный район "
Институт математических и компьютерных наук Северного (Арктического) федерального университета имени М.В. Ломоносова

Литовский эдукологический университет