- О Центре
- Архив новостей
- Фотоальбом
- Photo collection
- Преподаватели в
магистратуре (фото) - Сотрудники
- Контакты
- Обратная связь
- Аудио
- Видео
2008-2011 (Русский Север) УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Очное отделение
- Программа по курсу УНПТ
- Планы семинарских занятий
- Вопросы к экзамену
- Список текстов для чтения
- Фольклорная практика
Магистратура
- Русский фольклор
- Филологический анализ
текста - История фольклористики
- Проблемы былиноведения
- Фольклор и миф
- Социальная антропология
- Прагматика фольклора
- Мифы и религии
народов мира - Планы семинаров
- Экзамены. Зачеты
- Вопросы к государственному экзамену
Аспирантура
- Программа для аспирантов по специальности "Фольклористика"
- Вопросы вступительного экзамена в аспирантуру
- Вопросы кандидатского минимума
ПРОЕКТЫ
- Гранты
- Информационно-справочная система
- Этнограф Петр Ефименко
- Устная история
Архангельского
Севера в фольклоре - Пинежские свадебные
и игровые песни - Электронный атлас
"Традиционная культура
Пинежья"
- Мультимедийный каталог традиционной культуры Русского Поморья
ПУБЛИКАЦИИ / Народная культура Русского Севера. Живая традиция: Материалы республиканской школы-семинара (10 – 13 ноября 1998 г.). Вып. 2 / Отв. ред. Н.В. Дранникова, Ю.А. Новиков. – Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 2000. – 136 с.
Iiaeeia ?.A. Книга в семье сказителей Крюковых
Усвоение исполнителями эпических сюжетов из книги и так называемое вторичное бытование былин как особая научная проблема поставлена А.М.Астаховой в конце 30-х годов[i]. К настоящему времени благодаря совместным усилиям фольклористов выявлено более 320 зависимых от книги былинных текстов (примерно 8 процентов от общего их количества), определены важнейшие закономерности и формы вторичного бытования былин[ii].
Среди севернорусских певцов, эпическое знание которых в значительной мере связано с печатными источниками, особое место занимает семейство Крюковых из д.Нижняя Зимняя Золотица на Зимнем берегу Белого моря. За исключением Гаврилы Крюкова, тексты которого тесно связаны с местной эпической традицией, репертуар всех остальных представителей этой династии сказителей в большей или меньшей степени зависим от книги.
Судя по всему, А.В.Марков, записавший от Аграфены Крюковой 60 эпических песен, в том числе 34 былины, не сомневался в устном их происхождении, тем более что сама исполнительница была неграмотной и всякий раз точно указывала, у кого она переняла то или иное произведение («у матери», «у дяди Ефима», «у свекра Василия Леонтьевича», «от покручников, приходивших с Мезенского берега», и т.п.). Однако собиратель отметил, что в семье матери Крюковой грамотность передавалась из поколения в поколение, а «один из ее двоюродных братьев так любил читать, что даже песни и старины пел по какой-то рукописной книжке»[iii]. Позднее Марков пришел к выводу, что в доме Крюковых бывали книги с былинами. Спустя несколько десятилетий это предположение подтвердилось: как выяснилось, дочь А.Крюковой Павла Пахолова (род. в 1879 г.) еще в молодости получила от местного священника в подарок хрестоматию А.Оксенова «Народная поэзия». Эта книга сыграла определяющую роль в формировании эпического репертуара А.Крюковой, ее дочерей Марфы, Павлы и Серафимы, внучки П.Негадовой.
Сопоставив эпические песни, записанные от Аграфены Крюковой, с хрестоматией А.Оксенова, А.М.Астахова установила, что к ней восходят 11 текстов сказительницы: 6 былин («Илья Муромец и Бадан», «Потык», «Сухматий», «Алеша убивает Тугарина», «Волх Святославьевич», «Василий Богуславьевич» – Марк., № 3, 8, 11, 47, 51, 52), а также исторические песни («Иван Грозный и его сын», «Взятие Казани», «Похороны Сеньки Разина», баллада «Мать и дочь в татарском плену» и начало «Семейной жизни Петра I»). Результаты проделанного нами текстологического анализа полностью подтверждают эти выводы и позволяют заметно расширить список приведенных схождений.
Прежде чем обратиться к конкретным текстам, следует оговориться, что мы не будем здесь касаться индивидуальных новаций А. и М. Крюковых, а также деталей и формул, характерных для устной традиции Зимнего берега, как правило, они встречаются почти во всех былинах обеих сказительниц.
Аграфена Матвеевна КРЮКОВА. Многие ее тексты напоминают мозаику: в них использованы оригинальные детали и подробности, нестандартные имена собственные, известные по единичным записям XVIII – XIX веков, сделанным в разных районах России от разных исполнителей. Для эпической традиции Поморья они не характерны, а порой и вообще уникальны, поэтому устные их источники практически исключены. Крюкова скорее всего усвоила их из книги с помощью грамотных членов семьи.
В былине «Три поездки Ильи Муромца» (Марк., № 1) певица объединила сюжет баллады «Молодец и казна монастырская» с рассказом о второй поездке Ильи (эпизод с королевичной) и о его победе над Соловьем-разбойником. Во второй части произведения обнаруживаются близкие параллели к варианту «Трех поездок Ильи» Ф.Никитина с Выгозера – Гильф., № 171 (все три дорожки именуются «прямоезжими»; когда королевна-обманщица проваливается в погреба, Илья Муромец или пострадавшие от ее коварства молодцы кричат: «Имай, хватай, вот и сама идет!»). В третьей, заключительной части некоторые детали перекликаются с былиной пудожанина Н.Прохорова – Рыбн., № 110 (у раненого Соловья «запеклись уста кровью горючею»; его дочь с такой силой ударила Илью, что он едва усидел на коне).
Еще более мозаична былина «Илья и Калин» (Марк., № 2). Эпизод с подаренной князем шубой, которую Илья «волоцит за един рукав», текстуально близок к одному из алтайских вариантов Гуляева (Гул., № 36), а само наименование шубы «кошулею» в старых записях встречается только в пудожском варианте «Трех поездок Ильи» (Гильф., № 58). С другой пудожской записью (Рыбн., № 141) совпадает имя татарского царя («Каин» вместо традиционного «Калин») и многократно повторяющийся эпитет «собака». Некоторые детали (отчество татарского царя – «Каин Калинович», описание вражеского войска в ст. 118 – 122) восходят к тексту из сборника Кирши Данилова (КД. № 25), перепечатанному Оксеновым; из былины о Сокольнике в этой же хрестоматии позаимствовано упоминание о «дворянских забавах» героя.
Книжное влияние прослеживается и в былинах о Добрыне. Сравнение летящего змея с грозной тучей (Марк., № 5, ст. 80 – 84), видимо, навеяно вариантом А.Чукова, помещенным в хрестоматии Оксенова; в жалобе богатыря на свою участь использован редкий поэтический образ (Добрыня предпочел бы быть деревом, у которого съезжаются русские богатыри), встречающийся лишь у нескольких заонежских сказителей, в частности, у Т.Рябинина (Рыбн., № 8). «Неудавшаяся женитьба Алеши» (Марк., № 6) в композиционном плане повторяет былину А.Чукова, воспроизведенную в книге Оксенова без существенных отклонений от оригинала. Вместе с тем Крюкова использовала ряд деталей и формул других сказителей, не всегда согласуя их между собой. О предстоящей свадьбе Настасьи Добрыня узнает от своего коня, который «забил ножкой правою» и разбудил спящего богатыря. Такие подробности обычны в пудожских записях былины. К ним же восходит диалог Добрыни с матерью о платье, износившемся во время похода. А упоминание родимого пятна на ноге, по которому мать узнает сына, – оригинальная деталь двух поволжских вариантов (Кир., 2, ст. 4, 14). Стремление богатыря быть узнанным матерью не вяжется с его первоначальным заявлением: «Мы недавно с Добрынюшкой прирозъехались». (В былине Чукова, откуда позаимствована эта фраза, герой называет себя другом Добрыни).
Если отвлечься от индивидуальных новаций исполнительницы, в частности, от сказочных мотивов в конце былины «Садко» (Марк., № 21), то выявится несомненное генетическое родство этого текста с классическим вариантом А.Сорокина, который также перепечатан в хрестоматии Оксенова. Зависимость от сорокинского извода особенно заметна в первой части текста: Садко – бедный гусляр, зарабатывающий на жизнь своим искусством; его обогащение мотивируется чудесным даром «царицы Белорыбицы», заменившей традиционного водяного царя. Подобная мотивировка крайне редка. К тексту пудожского певца восходит ряд других развернутых описаний и сюжетообразующих мотивов (ст. 41 – 45, 56 – 57, 75 – 89).
Крюковская «Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром» (Марк., № 44) представляет собой соединение двух былин из хрестоматии Оксенова: «Ссора Ильи с Владимиром» (Окс., с. 44 – 47) и «Илья и Идолище» (Окс., с. 36 – 38). Первый прототекст в свою очередь составлен Оксеновым из двух фольклорных вариантов – оригинальной архангельской версии сюжета, известной под названием «Никита Заолешанин» (Кир., IV, с. 46) и прионежской версии (вариант Н.Прохорова – Рыбн., № 119); второй прототекст – перепечатка былины Т.Рябинина об Илье и Идолище (Рыбн., № 6). Перечисление всех схождений заняло бы слишком много места, поэтому ограничимся указанием на близость ключевых мотивов и формул. Стихи 10 – 12, 32 – 40, 61 – 63, 76 – 79 текста Крюковой восходят к былине о Никите Заолешанине, стихи 103 – 109 – к варианту Прохорова, стихи 165, 189 – 206 – к варианту Рябинина.
На наш взгляд, с прионежской традицией связана былина А.Крюковой «Дунай сватает невесту князю Владимиру» (Марк., № 9). Сюжетная схема этой эпической песни довольно устойчива, но в деталях повествования обнаруживаются региональные различия. В большинстве северо-восточных записей, в том числе в лучших золотицких вариантах (Марк., № 75, 109), главный герой поначалу остается «за кадром» – он посажен князем в темницу, поручить ему сватовство предлагает Добрыня. У Крюковой, как и у прионежских певцов, Дунай присутствует на пиру и сам вызывается выполнить поручение князя. Нет у Крюковой и другого устойчивого в северо-восточной традиции мотива – укора невесты своему отцу («умел меня батюшко вспоить, вскормить, не умел отдать в замужество без драки все да кроволитныя»). Зато в монологе князя имеются типично прионежские детали, не свойственные былинной традиции Поморья, Мезени и Кулоя:
Шьчобы было бы кому да поклонятисе,
Шьчобы было бы кому да покорятисе,
Шьчобы было бы кого мне-ка кнегиной звать. (Ср.: Гильф., № 81, 94 и др.)
С эпическими песнями Онего-Каргопольского края связана былина о Дюке (Марк., № 15), а старина о бое Ильи Муромца с Сокольником (Марк., № 4) зависима от знаменитого шенкурского варианта (Кир., I, с. 46)[iv]. Таким образом, 17 былин Аграфены Крюковой в значительной степени зависимы от книги, основной их источник – хрестоматия А.Оксенова «Народная поэзия». По ней сказительница усвоила и духовный стих «Голубиная книга» (Марк., № 5; ср. Окс., с. 212 – 219). Примечательно, что в репертуаре Крюковой сосуществовали по две разных версии «Ильи и Калина», «Ссоры Ильи с Владимиром» и «Ильи и Идолища»; все они связаны с печатными источниками. В устной эпической традиции старая модификация сюжета обычно заменяется новой («Илья и Калин» Т.Рябинина, «Чурила и Катерина» Ф.Конашкова и др.).
Марфа Семеновна КРЮКОВА. Значительная часть ее огромного репертуара (около 250 эпических песен) не имеет прямого отношения к нашей проблематике. Это многочисленные переработки литературных и сказочных сюжетов («Рында», «Про князя Владимира и Рогнеду», «Женитьба Пересмякина племянника» и др.), индивидуальные стилизации с использованием имен былинных персонажей («Последние подвиги Ильи Муромца», «Добрыня и Микула Селянинович», «Добрыня ездил за ланью» и т.п.). В некоторых сюжетах собственного сочинения встречаются отдельные мотивы и образы, связанные с устной традицией Поморья («Князь Роман Иванович», в котором обнаруживаются глухие отзвуки сюжета «Князь Роман и Марья Юрьевна» – Кр., № 80), или заимствования из книжных источников (в «Молодости Дюка Степановича» есть элементы прионежской и кенозерской редакций «Дюка» – № 53). Некоторые тексты лишь тематически перекликаются с былинной поэзией: в «Илье Муромце и голях кабацких», «Добрыне и Дунае» (№ 6, 19) практически нет точек соприкосновения с соответствующими фольклорными сюжетами, а в «Исцелении Ильи» отсутствуют приметы местной эпической традиции (№ 11).
Контуры традиционных былинных сюжетов более или менее четко просматриваются в 39 текстах М.Крюковой. Как и другие сказители, эпическое знание которых связано с книгой, она долгое время скрывала этот факт. Тайное стало явным благодаря разысканиям А.В.Позднеева. Однако этот исследователь впал в другую крайность, заявив, что все былины, записанные А.В.Марковым от М.Крюковой, «восходят к определенному источнику – к хрестоматии Оксенова»[v]. Между тем среди пяти старин золотицкой сказительницы одна («Алеша Попович освобождает сестру» – Марк., № 64) по содержанию вполне традиционна и представляет собой индивидуальную переделку былины о Козарине, популярной в северо-восточных регионах, а вторая («Женитьба Добрыни и неудавшаяся женитьба Алеши» – № 62) компилятивна по характеру и восходит не к хрестоматии А.Оксенова, где с незначительными изменениями перепечатывались аутентичные фольклорные тексты, а к другому источнику. По нашим данным, это могла быть книга «Русские народные былины. Добрыня Никитич»[vi]. К этому же изданию восходят варианты «Добрыни и Алеши» Аграфены Крюковой и Павлы Пахоловой и ряд других былин, записанных позднее от младших представителей этой сказительской династии.
Вслед за А.В.Позднеевым и некоторые другие фольклористы начали абсолютизировать роль книги в семье Крюковых. Так, Ю.И.Смирнов и В.Г.Смолицкий считают книжной по происхождению былину М.Крюковой «Добрыня и Маринка» (ДиА, с. 390). С этим трудно согласиться, поскольку вариант золотицкой певицы органично вписывается в архангельско-беломорскую традицию и не дает близких параллелей к записям из других регионов. Ссылаясь на малую распространенность былины «Глеб Володьевич» и пристрастие Крюковых к книге, С.И.Дмитриева склонна возводить к печатным источникам и сам сюжет этой редкой эпической песни[vii]. На наш взгляд, исконность старины о Глебе Володьевиче, устные ее источники подтверждаются прекрасным вариантом мезенского сказителя М.Антонова (Аст., № 15), а также тем, что она записана и от Гаврилы Леонтьевича Крюкова (Марк., № 80), репертуар которого свободен от книжного влияния.
Кроме былин о Глебе Володьевиче и о Добрыне и Маринке, от М.Крюковой записано еще 12 эпических песен, в которых доминируют традиционные мотивы и образы: «Бой Добрыни с Ильей Муромцем» (Кр., № 17), «Добрыня и баба Латынгорка» (№ 25), «Алеша и сестра братьев Петровичей» (№ 33), «Сватовство Идолища» (№ 48), «Иван Годинович» (№ 51), «Чурила и Катерина» (№ 58), «Хотен» (№ 59), две версии «Козарина» (№ 60, 61), «Данило Ловчанин» (№ 62), «Туры златорогие» (№ 74), «Соломан и Василий Окулович» (№ 81).
Все остальные тексты Марфы Крюковой, соотносимые с традиционными былинами, восходят к печатным источникам. Сказительница усвоила все 17 книжных по происхождению старин своей матери (многие из них в деталях повествования ближе к печатным прототекстам, нежели у А.Крюковой), дополнив их новыми сюжетами: «Святогор и Илья Муромец», «Добрыня и Настасья», «Алеша убивает татарина», «Вольга и Микула», «Сорок калик», «Соловей Будимирович», «Василий Игнатьевич и Батыга» (Кр., № 8, 26, 30, 40, 46, 47, 75), а также «Камское побоище» (№ 34), в котором элементы архангельско-беломорской версии сюжета занимают примерно такое же место, что и заимствования из сибирской записи Л.Мея «С каких пор перевелись витязи на Святой Руси» (Кир., IV, с. 108). Таким образом, с книгой тесно связаны 25 из 39 традиционных былинных сюжетов М.Крюковой.
Павла Семеновна ПАХОЛОВА. Вторая дочь Аграфены Крюковой под влиянием старшей сестры иногда пробовала импровизировать, но такие попытки «кончались обычно неудачно» (БПЗб, с. 43). Основу ее репертуара составляют классические сюжеты, частично усвоенные от матери, Гаврилы и Леонтия Крюковых,[viii] частично восходящие к печатным источникам. Остановимся на тех случаях заимствований из книги, которые ранее не были отмечены исследователями либо интерпретировались не совсем точно.
В сюжете «Илья Муромец и Соловей-разбойник» (контаминация с «Исцелением Ильи» – БПЗб, № 92) чувствуется влияние текста из сборника Кирши Данилова (нет рассказа об освобождении осажденного города, формулы наговора на стрелу, обычных в золотицких вариантах; в то же время включена нехарактерная для них просьба жены Соловья к детям выкупить плененного отца). Эти особенности есть и в былине А.Крюковой (Марк., № 1), однако в деталях вариант Пахоловой ближе к сборнику ХVIII века. Некоторые подробности певица позаимствовала из варианта пудожанина Н.Прохорова, перепечатанного в хрестоматии А.Оксенова (угощение вином Соловья-разбойника, у которого «запеклись уста кровью»), причем и здесь она точнее матери воспроизвела печатный прототекст. Видимо, былина о первой поездке Ильи Муромца сложилась в семье Крюковых на основе нескольких книжных источников, элементы которых Павла Семеновна сохранила почти без изменений, Аграфена Крюкова свободно трансформировала в процессе импровизации, а ее внучка Пелагея Негадова с трудом удержала в памяти общую схему сюжета (БПЗб, № 121).
Аналогичная картина обнаруживается и в былине «Илья Муромец и Сокольник» (№ 93). Связь варианта А.Крюковой с хрестоматией Оксенова почти не улавливается, лишь отсутствие рассказа о временном поражении Ильи и формула «забавляитьце боярскима забавами» сближают его с текстом из Архангельского уезда (Окс., с. 48), а отдельные образы и словосочетания перекликаются с шенкурским вариантом (Окс., с. 38) из сборника Киреевского («сыра мать-земля всколебалася, из озёр вода выливалася»; «ездил в поле тридцать лет, экого чуда не наезживал» – в хрестоматии; «мать сыра-та земля да потрясаласе, ... из озер, из рек вода да поливаласе»; «уж я скольки по цисту полю не езживал, уж я эдакого богатыря не видывал» – у Крюковой). У Пахоловой гораздо больше перекличек и совпадений с обеими былинами из «Народной поэзии» (см. стихи 37 – 39, 61 – 67 и др.). Очевидно, знаком был певице и текст из сборника Авенариуса,[ix] в котором, вопреки общерусской традиции и предварительному отводу Алеши Поповича, этот богатырь выезжает на бой с Сокольником сразу после Добрыни. (См. также стихи 140 – 142, 171.)
Былина Павлы Пахоловой «Камское побоище» (№ 96) в целом традиционна для Зимнего берега, но ее финал зависим от сибирской записи Л.Мея, перепечатанной Оксеновым. Об этом свидетельствуют и трагическая развязка, довольно редкая в народных эпических песнях, и текстуальные совпадения.
Пахолова:
Испугалисе от страху от великого…
И они вси-то же из сил да всё повыбились…
Как подъезжали-то ко стенам да ко каменным,
А какой приедет-то тут же всё окаменет.
Запись Л.Мея:
Испугались могучие витязи,
Побежали в каменные горы…
Как подбежит витязь к горе,
Так и окаменеет…
В основу сводной былины о Добрыне (№ 98) положены варианты А.Чукова, помещенные в той же хрестоматии Оксенова. Но Пахолова явно была знакома и с другими печатными изданиями. Она использовала почти все не принадлежащие Чукову редкие мотивы и формулы, отмеченные нами при анализе былины ее матери; кроме того, включила в свой текст немало других оригинальных элементов. Так, стихи 281 – 299, 326 – 346, 423 восходят к варианту П.Калинина (земля расступается и «принимает» змеиную кровь; Забава предлагает Добрыне взять ее замуж, богатырь отказывается; Настасья-великанша кладет Добрыню вместе с конем «в кожаной мешок»); стихи 559 – 566 – к былине Т.Рябинина (Добрыня предпочел бы быть деревом и «стоять без шевелимости», чтобы к нему съезжались русские богатыри); стихи 517 – 521 – к сборнику Кирши Данилова (поручение князя очистить от «чуди белоглазой, долгополой» дорогу к его «тестю любимому»). С пудожскими редакциями сюжета связаны стихи 761 – 780, 820 – 844 (конь будит Добрыню и сообщает о готовящейся свадьбе его жены; диалог неузнанного богатыря с матерью). Не характерны для северо-восточных районов формулы в стихах 651 (Алеша Попович – «бабий просмешницек»), 659 – 662, 720 – 724 (поэтическое описание быстротекущего времени) и т.д. И лишь одна деталь в пространной былине Пахоловой навеяна вариантами золотицких сказителей (стихи 316 – 317 – змееныши сосут груди Забавы; ср.: Марк., № 73 и др.). Обилие и широкая «география» указанных схождений позволяют считать, что Павла Семеновна пользовалась несколькими популярными изданиями былин, в том числе и сборником В.П.Авенариуса, составитель которого объединял в одном тексте элементы разных областных традиций.
Книжное влияние ощущается и в былине о Дюке Степановиче (№ 105). К отмеченным в комментарии прионежским элементам («эпизод трех застав и отвод, который Дюк дает Алеше Поповичу как оценщику» – БПЗб, с. 561) можно добавить еще несколько: упоминание «быстрой реченьки» с золочеными и серебряными берегами (ср.: Гильф., № 9) и бочек-сороковок с вином, висящих на цепях (Гильф., № 85), заключение Дюка в темницу (Гильф., № 213). К печатным источникам восходят также старины П.Пахоловой «Три поездки Ильи Муромца», «Никита Заолешанин», «Сухман» (№ 94, 95, 101); остальные 8 былин в основном связаны с устной эпической традицией.
Серафима Семеновна КРЮКОВА. В отличие от старших сестер, она была типичным сказителем-передатчиком с более чем скромным репертуаром. Не случайно Марфа Семеновна, ревниво относившаяся к творчеству Павлы Пахоловой, Серафиму «как сказительницу всерьез не принимала» (БПЗб, с. 41). От С.Крюковой записана единственная былина, в которой второй эпизод «Трех поездок Ильи Муромца» оформлен как самостоятельное произведение (БПЗб, № 117). Певица сохранила почти все указанные выше книжные по происхождению элементы варианта своей матери, добавив некоторые детали, позаимствованные у старших сестер.
Пелагея Васильевна НЕГАДОВА. Внучка Аграфены Крюковой восприняла всего 4 былины из богатого репертуара своих старших родственников. В «Добрыне и Алеше» и «Дюке» (БПЗб, № 122, 123) сохранены некоторые книжные по происхождению детали и подробности, отсутствующие в текстах А.Крюковой, но известные по записям от М.Крюковой и П.Пахоловой (князь Владимир отправляет Добрыню в богатырскую поездку по совету Алеши Поповича; Добрыня называет своего соперника «бабьим просмешшичком»; Алеша просит у него прощения за то, что «посидел рядом» с Настасьей; в Киеве Дюка заключают в темницу). Нетрадиционные развязки обеих былин (Добрыня убивает Алешу Поповича, князь Владимир выдает за Дюка свою племянницу), видимо, принадлежат П.Негадовой. Былины «Илья Муромец и Соловей-разбойник» (в контаминации с «Исцелением Ильи») и «Алеша и сестра братьев Петровичей» (№ 121, 124) восходят к местной эпической традиции.
***
Приведенные наблюдения позволяют значительно расширить список былин, полностью или частично воспринятых Крюковыми из печатных источников. С полной убежденностью можно утверждать, что, кроме хрестоматии Оксенова, в доме сказителей были и другие популярные издания русских эпических песен, в частности, сборник Авенариуса. Об этом свидетельствуют и воспоминания односельчан Крюковых. Г.М.Плакуев, владевший целым собранием популярных изданий былин, в конце концов отказался давать их Марфе Семеновне: «Она много у меня похитила книг про богатырей. Унесет и ничего боле», – посетовал он собирателям (БПЗб, с. 42). Книгами активно пользовались старшие дочери Аграфены Матвеевны; Серафима Крюкова и Пелагея Негадова восприняли книжные по происхождению тексты от старших членов семьи. Явно не соответствуют действительности указания А. и М.Крюковых и П.Пахоловой на конкретные устные источники их старин.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Аст. – Былины Севера /Зап., вступ. ст. и коммент. А.М.Астаховой. – М.; Л., 1938; – Т. 1; М.; Л., 1951. – Т. 2.
БПЗб – Былины Печоры и Зимнего берега: Новые записи /Изд. подгот. А.М.Астахова, Э.Г.Бородина-Морозова, Н.П.Колпакова, Н.К.Митропольская, Ф.В.Соколов. – М.; Л., 1961.
Гильф. – Онежские былины, записанные А.Ф.Гильфердингом летом 1871 года: В 3 т. – 4?е изд. – М.; Л., 1949–1951.
Гул. – Былины и исторические песни из Южной Сибири /Зап. С.И.Гуляева. – Новосибирск, 1939.
ДиА – Добрыня Никитич и Алеша Попович /Изд. подгот. Ю.И.Смирнов и В.Г.Смолицкий. – М., 1974.
КД – Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым /Подгот. А.П.Евгеньева и Б.Н.Путилов. – 2?е изд. – М., 1977.
Кир. – Песни, собранные П.В.Киреевским. – Вып. 1. – М., 1860; Вып. 2–3. – М., 1861; Вып. 4. – М., 1862.
Кр. – Былины М.С.Крюковой /Зап. и коммент. Э.Бородина и Р.Липец. – М., 1939. – Т. 1; М., 1941. – Т. 2.
Марк. – Беломорские былины, записанные А.В.Марковым. – М., 1901.
Рыбн. – Песни, собранные П.Н.Рыбниковым: В 3 т. – 2?е изд. – М., 1909–1910.
ПРИМЕЧАНИЯ
© Iiaeeia ?.A., 2000
[i] Астахова А.М. Русский былинный эпос на Севере. – Петрозаводск, 1948. – С. 281 – 332. (Далее: РБЭ).
[ii] Новиков Ю.А. Былина и книга: Указатель зависимых от книги былинных текстов. – Вильнюс, 1995. (Далее: Указ.).
[iii] Беломорские былины, записанные А.Марковым. – М., 1901. – С. 27.
[iv] Подробнее см.: Указ., 33, № 5; 15, № 9.
[v] РБЭ. – С. 294.
[vi]. Русские народные былины: Добрыня Никитич : По сборникам Кирши Данилова, Киреевского, Рыбникова и Гильфердинга /Составлено В. и Л. Р-н. – М.: Типография Вильде, 1894.
[vii] Дмитриева С.И. Географическое распространение былин: По материалам конца ХIХ – начала ХХ вв. – М., 1975. – С. 77.
[viii] В числе своих учителей Пахолова называла и Ф.Пономарева (БПЗб, с. 557), однако ни одна из ее былин не содержит близких параллелей к текстам этого певца.
[ix] Книга былин: Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии /Сост. В.П.Авенариус. – 4?е изд. – М., 1893. – № 22.
1999-2006 © Лаборатория фольклора ПГУ
2006-2024 © Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера
Копирование и использование материалов сайта без согласия правообладателя - нарушение закона об авторском праве!
© Дранникова Наталья Васильевна. Руководитель проекта
© Меньшиков Андрей Александрович. Разработка и поддержка сайта
© Меньшиков Сергей Александрович. Поддержка сайта
Контакты:
Россия, г. Архангельск,
ул. Смольный Буян, д. 7
(7-й учебный корпус САФУ),
аудит. 203
"Центр изучения традиционной культуры Европейского Севера"
(Лаборатория фольклора). folk@narfu.ru
E-mail:n.drannikova@narfu.ru
Сайт размещен в сети при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проекты № 99-07-90332 и № 01-07-90228
и Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.
Руководитель проектов
Н.В. Дранникова
